— Что?!

— Можно подумать, ты не догадывался.

Михаила Сергеевича бросило в пот, он выразительно посмотрел на жену, и та неслышно исчезла из спальни.

— Ты серьезно?

— Кончай притворяться! — рассвирепел министр. — Все мы в одной упряжке, все одной веревкой повязаны. Сидишь в дерьме — не трепыхайся.

— А если «Чистилище» пришлет тебе конверт с «черной меткой», то бишь с золотым кинжальчиком?

— Это мои проблемы, я сумею за себя постоять. Меня больше волнует тот парень — одиночка-ганфайтер. Он знает всю нашу кухню, и не так-то просто его остановить, несмотря на все заявления Генриха. Ну, до завтра.

Краснорыжин отбросил радиотелефон, посидел немного в прострации, затем, кряхтя, снял с рычага трубку.

— У телефона, — ответили ему на том конце линии связи.

— Иван Кузьмич, пахнет жареным.

— А в чем дело? — спросил министр внутренних дел.

— На хвосте у нас «Чистилище», на горле Купол, а в горле «Смерш».

Трубка некоторое время молчала.

— Слишком образно говоришь, Михаил Сергеевич, — произнес наконец министр. — Мужик я простой, не понимаю. Особенно про «Смерш».

— Я только что имел удовольствие беседовать с Николаем Николаевичем, так вот он боится именно «Смерша». Ну, не всего, конечно, а того волкодава-перехватчика, о котором говорил Генрих Герхардович.

— Несерьезно.

— Но ты же знаешь Николая, он зря гнать волну не станет.

— Все равно несерьезно. МУР уже сидит на хвосте… м-да… у этого волкодава, так что захват его — дело времени.

— Как бы он не наделал крупных неприятностей до исхода… м-м… сделки, натаскан он здорово.

— Все будет нормально, Сергеевич. Сделка состоится дня через три и при любой погоде, как говорится. А тогда пусть этот перехватчик ищет улики за рубежом.