Сука Страшный не переставал играть и приплясывать. Но Сипульник, не обращая на это внимания, сказал:

– Хочу!

Все было так же, как в прошлый раз. Только под музыку.

– Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су! – сказал Сволочь Порядочный, а Сука Страшный не переставал играть.

– О как! – вновь хором сказали помощники Сипульника, оглядывая своего шефа.

– Получилось… – произнес он, оглядывая свой живот. Он стал еще меньше, но он все же был. Был! И поганая мыслишка вновь посетила его четко отлаженный мозг… Как радость от приобретения иногда омрачается осознанием того, что мог приобрести еще больше… Что уж там говорить, жаден был Сандал Звездогорович Сипульник, жаден. Иначе и не приобрел бы всего того, что он приобрел.

– А еще можно? – спросил он, перекрикивая звуки заплечной фисгармонии, на которой не переставая наяривал Сука Страшный.

– Скажи: «Хочу!», – только и произнес Сволочь Порядочный, – и фокус-покус произойдет вновь.

– Хочу! Хочу! Хочу! – прокричал Сандал Звездогорович. И у него вновь потемнело в глазах. Словно откуда-то издалека он услышал голос Сволоча Порядочного:

– Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су!

На этот раз головокружение длилось дольше. Но все же кончилось. Правда, Сипульник не ощущал времени. Он почувствовал тепло, уют и благодать. Он висел в невесомости. Нет, он плавал в густом растворе. Ему было хорошо. Так хорошо ему еще никогда не было. Родная и надежная стена защищала его от всего постороннего мира. Ему не нужно никуда бежать, не нужно никуда ехать… Не нужно никого обманывать, не нужно ничего приобретать… И этого злосчастного живота совсем нет… Еще нет… Так бы плавать и плавать вечно.

– Дорогой, я хотела тебе сказать, но все не решалась, – Сипульник услышал голос, женский, он узнал, это был голос его мамы, – я хотела тебе сказать, что я не уверена…

– Знаешь, дорогая, я тоже не решался сказать. – Сипульник услышал второй голос, мужской, это был отец. – Я тоже не уверен.

– Мы еще такие молодые…

– Да.

– Нам ведь надо учиться…

– Да, дорогая.

– Надо делать карьеру…

– Да, дорогая.

– А дети у нас еще будут. Ведь так?