Тут на меня нашло что-то несвойственное. Я коротко ткнул Лягушача черенком весла. Он тотчас прекратил булькать и урчать, недоуменно уставился на меня:

– Ты-ы-ы чево-о-о? Угрожы-ы-ать?

Вместо ответа я ткнул его веслом еще разок. Посильнее.

Лягушач захлопал глазками, раззявил безгубый рот. Затем стянул с шеи цепочку с ключом, швырнул в меня:

– Уходы-ы-ы… Гнусный мальчиы-ы-ышка…

Он чуть не плакал. Даже стало его немножечко жалко.

Тут я посмотрел на мотыльков, запертых в лампе. Гулять так гулять! Я спрятал ключ в карман, сорвал лампу. Выйдя из домика, ухнул ею о пряничное крыльцо. Десятки светлячков, радостно трепеща крыльями, вырвались на волю.

Лягушач утробно завывал вслед, грозя возмездием, но мне было легко и весело. Кажется, я начал осваиваться.

– Ну, как все прошло? – проскрежетал кот, дожидавшийся у калитки.

– Без проблем вообще!

* * *

Покинув поместье Лягушача, мы вновь углубились в лес. Сперва в тумане виднелись силуэты елей, но на смену им скоро пришли грибы. И я говорю не о тех грибах, из которых получается замечательный суп, – эти, нуарийские, были под три-четыре метра!

Мы прошли еще немного, когда грибной лес ожил, в тумане замелькали хищные силуэты.

– Что еще за напасть?!

– Орви, – ответил кот непонятно.

Туман расступился, и я увидел орви. Было их десятка два. Напоминали «козлов», через которых нас заставляли прыгать на «физре». Массивные тела-кирпичи на четырех длинных ножках. Двигались они весьма проворно, и с обоих торцов туловища – по зубастой пасти.

Я поудобнее перехватил весло, приготовившись сражаться.

Евгений нервно крутил хвостом-рычагом.

Хищники скакали, не решаясь приступать к атаке… Наконец один орви, по виду самый матерый – на боку прореха, из которой неопрятно торчал серый пух, – лавируя между стволами грибов, двинулся на нас.

Он приближался. Жадно причавкивал, лязгал зубищами, роняя с них клочья пены. Хорошенько разогнавшись, оттолкнулся задними ногами от мохового ковра и…