- Я начал жить в трущобах городских,

И добрых слов я не слыхал...

Когда ласкали вы детей своих,

Я есть просил, я замерзал2.

Я исполнил всего лишь две эти песни, но люди, которые меня сейчас слушали, сделали правильные выводы. Я постарался раскрыть в них то, что должен чувствовать лишённый всего в жизни человек, мечтающий о малом счастье. Переселенцы поголовно были такими же как и мы, и моё исполнение песен задело струны их души и всколыхнули человеческие чувства. Я и мои друзья по ИТЛ сразу перестали быть для них чужими. Они поняли, кто мы. Они поняли, кто я. Меня перестали бояться, но стали уважать.

- Дядя Миша, а ты можешь мне спеть колыбельную? - пробившись вперёд, спросила меня та девочка, которая уже спрашивала меня про еду в городе Глинщево. Но её мать быстро оттащила ребёнка от меня и стала внушать, что к дяде-командиру нельзя приставать.

- Ты хорошо поёшь! - одобрительно заметил Лука.

- Где ты этому научился? - спросил Штык.- И молчал!

- А ещё споёшь? - попросила Лилиана. - Пожалуйста!