Конечно понимаю. Мое тихое неповиновение всегда дорого мне аукалось. Отец протягивает мне свой кортик.

– Ну, пожалуйста, – прошу я, сама того не желая. Только не сейчас. – Обещаю. Я буду стараться. В следующий раз…

– Бери. – Это не просто приказ, это вызов.

И все же я отказываюсь, отчаянно пытаясь заговорить ему зубы:

– Если ты дашь мне еще шанс…

Отец в мгновение ока оказывается передо мной лицом к лицу, грубо притягивает меня к себе, лезвие слишком близко от моей кожи. Он часто дышит, разгневанный дерзостью, и медленно опускает кортик мне в руку.

Меня трясет, а он отступает на шаг и присаживается на край стола. Сбежать невозможно. Никогда.

– Давай.

Его голос дрожит от возбуждения.

С горящими от стыда щеками я поднимаю клинок и вонзаю себе в ладонь. Бусинки крови торопливо выныривают на поверхность, медленно обегают руку и капают на пол.

– Подобное зрелище не приносит мне никакого удовольствия, – говорит отец, хотя его садистская ухмылка свидетельствует об обратном. – Однако тебе это должно пойти на пользу.

Он говорит так каждый раз, когда заставляет очищать тело от слабости и нерешительности. Раньше я ему верила. Теперь же я просто слушаюсь, чтобы выжить.

Боль несильная, правда, поскольку требуется лишь немного крови. Всего лишь легкий порез, достаточный, чтобы напомнить мне о его главенстве. Чтобы ощутить унижение. Я слушаю, пока он читает мне обычные наставления о том, что он, мол, только старается защитить меня, что я – враг самой себе, что стоит мне ему подчиниться и я забуду о боли, а заканчивает одними и теми же извечными словами…

– Мы воины, Марианна. А воины не бывают слабыми.

Он подходит, чтобы забрать кортик, и мне тошно сознавать, что я отчасти жду его одобрения, хочу вернуться в то время, когда боготворила его, прежде чем начать бояться. Он отходит, отворачивается, и мне ненавистно это ощущение себя, как малявки. Ничтожества.

Заглянув в один из своих многочисленных сундуков, он достает охапку материи и протягивает мне:

– Это тебе.

В некотором смущении я принимаю подарок, осторожно, стараясь не запачкать кровью. Шелковистый, цвета морской волны, такой неподходящий для наряда Змеи. Встряхнув сложенную ткань, я вижу, что, хотя это и платье, оно совершенно отлично от того, которое сейчас на мне: линии вышивки повторяют океанские волны, манжеты и вырез украшены жемчугами. Трудно себе представить более неподходящую одежду для корабля.

– Мы скоро встречаем важного гостя. Мне нужно, чтобы ты его впечатлила. Сможешь?

– Конечно.