– Я собирался побриться, – сказал Эйвери.

– Не надо. Мне нравится.

Эйвери уронил голову на обрезиненный пол и расслабился. Он слышал приглушенное гудение двигателя Шоу – Фудзикавы внутри реактивного блока.

Обычно в такое время разум Эйвери обращался к привычной рутине – страшному периоду домыслов, всегда следовавшему за трудным заданием. Но сейчас он обнаружил, что не может сосредоточиться на прошлом. Гражданская война, подрывавшая моральный дух человечества, стала малозначительной – на ее место пришла внешняя угроза невообразимого масштаба.

– А это, – Джилан погладила пальцем нахмуренный лоб Эйвери, – нравится уже не очень.

– Ну, я позабочусь об этом.

Эйвери приподнялся и опустил Джилан на спину. Он взял ее голову в одну ладонь и положил другую ей на бедра. Их взгляды встретились, и они начали снова.

На этот раз темп задавал Эйвери, запустивший пальцы глубоко в ее немытые волосы. Он позволил ее шее свободно скользить по его ладони, но не отпустил ее бедра. Вскоре лицо Джилан вспыхнуло, глаза закрылись, а на губах появилась мучительная улыбка, которую Эйвери долго будет помнить после того, как забудет худшие из своих неудач.

Их страсть согрела пол, и, хотя они знали, что это ненадолго, никто не спешил подниматься. Когда они разъединились и легли бок о бок, Джилан положила руку на талию Эйвери. Он взял одеяло и набросил поверх. Но оно оказалось слишком коротким и не закрывало ноги, и Джилан подтянула свои к коленям Эйвери. Потом они стали смотреть в толстые стеклянные окна кабины.

Чернота давила со всех сторон, но взгляд Эйвери привлекали слабые пряди искривленного света звезд. В них были надежда и утешение. И если для него не составляло труда чувствовать некоторое мужское удовлетворение, когда Джилан вздрагивала в его объятиях, борясь с усталостью, то это чувство вскоре сменилось чем-то более радостным – снова возникшим смыслом жизни.

ККОН еще не знало этого, но все корабли и солдаты стали вдруг ничем не лучше ополчения Жатвы: способными на многое, но неиспытанными, отважными, но пребывающими в неведении. Человечество не догадывалось, что ему предстоит, а Эйвери знал, что оно обречено, если только он и несчетное множество других не примут вызов в скорое время.

Джилан задрожала. Эйвери прижал подбородок к ее уху и стал выдыхать тепло ей в шею – вдох через нос, выдох через рот, – пока дрожь в ее плечах не прекратилась.

– Не позволяй мне спать слишком долго, – мягко сказала она.

– Хорошо, мэм.

– Джонсон. Пока это продолжается. – Джилан взяла его руку и положила себе на грудь. – Вольно.