Джел хлопнул по столу ладонью.

- Скей, я понимаю, что у тебя в голове все перевернулось, но не сходи с ума совсем. Вернись, Скей, стань самим собой, ты мне нужен!

Hа лице красноглазого проступила тень тревоги. Джел развернулся к нему вместе со стулом.

- Я не знаю, что ты там себе придумал, - заявил он, - но я такой же человек, как ты. Посмотри на меня. Меня можно поранить - ножом или словом, - меня можно даже убить, хоть это и трудно, потому что я буду защищаться. Я так же, как ты, могу ошибаться, любить и ненавидеть, гневаться, сострадать, я могу обмануть, и могут обмануть меня, я чувствую жар от огня и холод от снега, у меня есть мать и пять сестер... Я не знал, что мне предстоит стать когда-то где-то каким-то посланником. Я не готовился к этому. Сейчас мне легче, чем в тот день, когда я ни с того ни с сего оказался вдруг посреди Мертвой пустыни, меня схватила пограничная стража и поволокла в тюрьму, но я все равно не знаю, как мне дальше поступать. Я должен куда-то идти, что-то сделать, но я не знаю - что, не знаю - где, я могу умереть по дороге, и если мне открыто это ваше дурацкое сокровенное - сколько лет солнцу или то, что вселенная конечна, - мне это все равно ничем не помогает в жизни. Я гожусь тебе в сыновья, Скей. Мне нет даже двадцати лет. Кем я успел побыть за это время? Мальчиком на побегушках там у себя и недоделанным наследным принцем здесь. И я иду туда, куда сейчас иду, только потому, что, если Небо над этим миром обвалится, плохо будет и мне вместе со всеми вами, а вовсе не из высших идеалов или понятий о мировом равновесии добра и зла. Скей, у тебя есть огромный духовный и житейский опыт, которого нет у меня, и я очень рассчитывал, что ты хоть чем-то будешь мне полезен. Я не могу вести тебя за собой за руку, словно несмышленыша, мне и за себя-то отвечать порой сложно... Будь честен, если тебе не нравится вся эта затея, не нравлюсь я, и ты во всем этом сомневаешься, лучше уходи. Ты свободный человек, ты не давал мне никаких обещаний, и я, так или иначе, справлюсь сам.

Даже в неярких отсветах камина заметно было, что Скей покраснел. К счастью, был он виноват, или нет, оправдываться не входило в его привычки.

- Простите, кир Александр, - пробормотал он свою сакраментальную фразу, и Джел в сердцах готов был подумать, что проповедовал стене, но Скей продолжил: - Может быть, мне стоит расспросить управителя гостиницы? Он расскажет мне последние новости.

Джел пожал плечами.

- Расспроси, если он не спит еще. Собственно, не понимаю, почему ты сразу этого не сделал.