- Они все умерли - те, кого ты боишься, - быстро сказал он, зная, что теперь оно его понимает. - И это было так давно, что кости их рассыпались в пыль сотни Больших Оборотов назад. Медленный свет сохранил тебя, а я выпустил из плена. Я теперь хозяин Крепости. Мне очень жаль, что пришлось грубо обойтись с тобой, но у меня не было выбора. Если у тебя достанет сил - можешь проверить мои слова.

Чужой некоторое время все так же нехорошо и недоверчиво смотрел на Джела. Джел слышал, как у того стучат зубы. Потом существо твердо сжало рот и откинуло назад голову, позволяя капитанскому креслу наложить свои щупальца.

Джел не стал подсматривать, чем именно гость интересуется. Он оставил для открытого доступа не так уж много информации: дату переброса бортжурнала и отчет по восстановлению Крепости в нем, рассказ Небесного Посланника, память модуля за две тысячи лет, каталог астрономических наблюдений, возможность обзора всех ярусов Крепости до последнего закоулка. Джел занимался созданием переводчика для непонятного существа, и, когда закончил, увидел, что оно просто сидит в капитанском кресле, освободив руки и голову и смотрит прямо перед собой в темный экран. В глазах его было пусто - никакой больше неприязни, и никакого интереса. Джел сам сидел точно так, тупо глядя в стену и не думая ни о чем, в первую паpу часов на Та Билане. Он взял существо за запястье и надел ему на руку переводчик.

- Тебе нехорошо? - спросил он.

Оно не ответило, но безразличие в его взгляде сменилось тоской.

- Пойдем отсюда, - сказал Джел. - Здесь нечего есть и негде лечь спать. Нам нужно отдохнуть - и мне, и тебе.

Оно послушно поднялось из кресла и даже сделало вслед за Джелом несколько шагов, а потом бесшумно повалилось на пол.

* * *

Увидев это, Джел растерялся. Всю его спесь - какой он умный, умелый, удачливый, как замечательно у него все получается с первого раза, и прочий самодовольный бред - с него сбило одним щелчком. Оба маленьких врача из аптечки - "хирург" и "терапевт" - остались во Дворце Патриархов на Ходжере, он отдал их Хапе. С собой у него не было ничего, кроме мехового плаща и собственных рук; даже фляжку с вином он забыл в монастыре.