— Хавилдаров много, такой род один, — загадочно, как ему кажется, оставляет за собой последнее слово толстяк.

Я не отвечаю, молча начиная сортировать стволы и запчасти к ним.

Толстяк, помявшись ещё секунд пять, разворачивается и уходит со словами:

— Как кончишь, опечатай своим жетоном. Чтоб твои стволы ни с какими не перепутались.

Единственные дельные слова от него за сегодня.

Унтер уходит, а я устраиваю обыск помещения на предмет необходимых мне причандалов. Наш уоррент Вальтер за это время расслабил меня настолько, что я явился сюда с пустыми руками. Абсолютно не готовый к местному беспределу. Почему-то думал, что согласование учебных стрельб — простая формальность. Надо только обстановку на полигоне проверить. А оно вон как…

Протирку, достаточно годную смазку, набор инструментов нахожу в ящике в довольно неплохом состоянии под горкой малых «подносов». Спасибо и на том. Видимо, до них хозяйственные глаза унтера просто не дошли.

Для того, что я задумал и что позволяет местный полигон, нам нужно хотя б шесть стволов. Но местные условия и запас перед моими глазами позволяют взять даже десять, специально пересчитываю свою сортировку.

Видимо, это здесь не профильное оружие, либо склад того, что подлежит ремонту.

Далее за несколько часов, разбирая кучи в разных концах, набираю комплектации на десять нормальных стволов, которые тут же по ходу дела привожу в порядок.

За работой время летит незаметно, потому заканчиваю уже затемно.

Мастику и шнур нахожу в ящике с инструментом. Обвязав хитрыми узлами каждый подготовленный ствол, опечатываю своим личным жетоном. Если кто-то будет тут хозяйничать после меня, по неписаным правилам, обслуженную мной технику брать не должен.

Хотя, чёрт его знает, как у них тут с совестью.

Выхожу из склада, прикрыв за собой дверь. Унтера нигде не нахожу, на дверях его обиталища нахожу записку: «Я ушел, дверь в склад, где работал, закроют, когда закончишь. На кпп скажи, чтоб заперли бокс, я предупредил о тебе».

Ладно. Спасибо и на этом.

На кпп передаю всё тем же бравым дворянам эту записку живьём, решив, что на дверях унтера она больше ни к чему. Они снисходят до двух кивков головами и сразу отворачиваются, утратив интерес к моей персоне.

Почесав за ухом, решаю вспомнить молодость. Я в робе, мыться было негде. Моя форма за спиной в малом рюкзаке. Спрашивать чего-то ещё здесь меня не тянет, тем более что это очень похоже на просьбу о помощи.

Не тот случай. Справлюсь. Есть и пить местами, конечно, хочется. Но сегодня я уже и ел, и пил, как минимум один раз за завтраком.