– Да.

– Ты вырос. – Дядя Евпат внезапно улыбнулся. – Как ты вырос с тех пор, когда я видел тебя в последний раз. Теперь ты мужчина. Воин. Я обещал твоей матери заботиться о тебе, но я погиб. Возможно, это был не лучший способ… вот так вернуться. Наверняка не лучший. Но я все равно был с тобой все эти годы. Я видел, как ты превращался из мальчика в юношу, видел твои слезы и обиды, видел твои успехи и поражения. Теперь ты понял, что такое свобода. Возможно, это последний урок, что я тебе дал, а ты усвоил.

– Ответственность за жизнь другого человека – это и есть свобода? – Иван смотрел на дядю в упор.

– Верно, – сказал Евпат. – Свобода – это не выбор между «калашом» и винтовкой. Свобода – это не выбор между тем, взять автомат левой рукой или правой… Это все ерунда, мелочи, не стоящие внимания. Настоящая свобода – это когда ты держишь на прицеле человека и решаешь, жить ему или умереть.

Дядя Евпат помолчал.

– Иногда свобода – это право выстрелить себе в висок.

* * *

Иван поднялся на платформу «Василеостровской». Прошел мимо столов, заставленных едой и выпивкой. Мимо веселых лиц, которые – по мере того, как он шел – становились совсем невеселыми. Мертвая, напряженная тишина разлилась в воздухе.

– Иван, – тихо охнули сзади. – Меркулов вернулся.

Поднялся шум. И тут же стих, когда Иван снял с плеча ружье…

Он оглядел стол. Жених с невестой сидели в центре – как и полагается. По правую руку от невесты Пашка, по левую Катя – свидетели.

Генерал Мемов как почетный гость. Хмурый и сосредоточенный.

Таня сидела с мертвым лицом. Сазонов напоминал белую статую в черном костюме.

Сазонов поднялся. Открыл рот, словно хотел что-то сказать…

Иван поднял двустволку, взвел курки. Телохранители Мемова рванулись было, но генерал остановил их движением руки.

– Какого черта? – спросил Мемов.

– Я обвиняю этого человека, – сказал Иван громко, так, чтобы слышали все.

– В чем именно? – Мемов поднялся со своего места.

– В краже генератора и убийстве, – сказал Иван. – Хватит?

– Кого он убил?