– Нет, не выгнали. Я… – Пустота в груди ширилась, поднимаясь вверх, впиваясь в горло и мешая говорить, дышать. – Ксепиру упекут в клетку. И мне теперь придется работать там же.
Произнеся это наконец вслух, Вероника ощутила всю тяжесть перемен. Ей словно залепили пощечину.
Вал ахнула, словно ее ударили под дых:
– А они знают, что вы связаны?
Вероника покачала головой. Даже хорошо, что Вал так сильно недоумевает: хоть кто-то сейчас на стороне Вероники… нет, гнать эту мысль, прочь! Вал всегда только за себя.
– Они думают, будто у меня дар усмирять животных. Однажды я проделала то же с конем, и… теперь мне велят удерживать Ксепиру в клетке, принуждать ее спариваться, и…
В горле сдавило так сильно и так больно, что она уже не могла говорить. Вероника вся похолодела, тело не слушалось, а по щекам катились горячие слезы.
– Нельзя это терпеть, – Вал шагнула к ней. – Надо ее освободить.
– Думаешь, я сама не понимаю? – резко ответила Вероника.
– Ксе Ника, – мягко произнесла Вал и потянулась к ней, но Вероника отстранилась.
– Все из-за тебя, – зло сказала она и побежала к баракам. Сестра так и осталась стоять с протянутой рукой.
В ту ночь Веронике впервые за несколько недель приснился сон.