Только чудом один из стражников, Альфред Зорн, выжил после этого удара. Его отбросила от входа во дворец какая-то невидимая сила, тем самым спасая ему жизнь. Видимо, его богиня решила, что он еще нужен ей живым. Вот только Альфред, который сейчас неистово молился своей богине за спасение, был не прав. Спасла его не она. Кое у кого другого еще были планы на него, но знать об этом ему не обязательно.

Хан с безразличным видом смотрел на то, как Герман расхаживает в форме голограммы по его убежищу, разговаривая возбужденно с Гримжоу. Он увлеченно рассказывал, как именно были убиты два бога. Сам же Хан пребывал в состоянии апатии. Его месть наконец свершилась. То, к чему он так долго шел, произошло, оставив после себя лишь пустоту в сознании и душе. Пребывая в своем безразличии, он не сразу заметил странные знаки Гримжоу. Тот на языке жестов элитного отряда уничтоженной империи выказывал ему желание срочно поговорить без свидетелей. Это было необычно, но Хану не хотелось ни с кем говорить. Хотя напоследок, перед тем как исчезнуть, можно и пообщаться.

Причину оставить Германа Хан даже не стал искать. Он просто молча поставил артефакт в своем убежище и покинул его, абсолютно не реагируя на удивленные возгласы профессора. Выйдя из зоны возможностей Германа и войдя во второе свое убежище, он связался с Гримжоу.

– Ну наконец-то… – облегченно произнес Гримжоу, как только была установлена связь. Хан лишь молча смотрел на него. – Что, месть свершилась и теперь в душе пустота? Хотя что я спрашиваю, и так все видно… Но перед тем, как уйти куда глаза глядят, послушай запись и посмотри видео. Потом опять выйдешь на связь, когда будешь готов.

После чего отключился, оставив Хана одного. Безразлично, на автомате, он запустил переданное Гримжоу сообщение. На половине которого прежде безэмоциональный Хан стал крушить все вокруг. И хотя на его лице не дрогнул даже мускул, в душе бурлила такая неистовая ярость вместе с ненавистью, что маска невозмутимости треснула, разлетевшись на мелкие куски. Три часа понадобилось Хану, чтобы сбросить стресс на окружающих предметах, постройке и даже большой части леса. Нет, сам огонь, что бушевал в его сознании, унять не получилось, но кое-как смириться с новостью удалось. Впервые Хан пожалел о том, что настолько отстранился от мира. Он злился не на Борея, а на себя. Немного успокоившись, он опять связался с Гримжоу.

– О, я смотрю, наш хладнокровный ожил? – с сарказмом в голосе произнесла голограмма де Ундо, окидывая взором окружающие разрушения.

– Частично. – Мысленно Хан пару раз медленно вдохнул и выдохнул.