— Думаешь монашьи уловки тебе помогут?!

Ведьма вопила, но её голос доносился до Эша сквозь толщу мутной, грязной воды.

— Я вечность буду любоваться твоими мучениями, червь!

И тут Эш вспомнил дар Небесного Мудреца. Мысль столь глубокую, что смогла заменить волшебнику религию. Эш обдумывал её утром, в обед и с восходом первой звезды. Обдумывал каждый день и каждую ночь, но каждый раз находил все новые и новые глубины, порождая сонмы вопросов, оставляя предыдущие даже без тени ответа.

И в третий раз мир услышал дар Ляо-Феня:

— Что обозримо, то не вечно, — произнес Эш.

Сидхе сразу поняла, что магик намекает на клетку и свой плен.

— Посмотрим что долговечней — моя магия или твоя воля, — фыркнула она.

— Разве можешь ты увидеть мою волю? — спросил Пепел.

Ана’Бри, вероятно, что-то ответила но волшебник этого уже не слышал. Мысленно он лежал в цветах у порога собственного дома. Птицы пели в вышине, а феи аккомпанировали им в качающихся на легком ветру бутонах.

* * *

Эш давно уже не чувствовал ни рук, ни ног, ни, тем более, самого важного — собственного волшебства. Посох все так же безучастно висел в воздухе в самом дальнем углу ледяных палат. АнаБри, лежа на снежных покрывала в очередной раз предавалась плотским утехам с геротом, обладающим поистине выдающимися первичными мужскими признаками. Бог и Духи, его причиндал вполне сгодился бы в качестве тарана или стенобитного орудия. Не удивительного, что от криков ведьмы дрожали хрустальные окна.

Впрочем, Эш никак не мог сообразить — это она так стонет от удовольствия, или кричит от боли. Не то чтобы магик оказался заклинен на вуайеризме, но последние несколько дней АнаБри только и делала что придавалась усладам на глазах у пленника. Видимо таким образом она хотела сломить волю волшебника, но лишь увеличивала степень отвращения, захлестывающего бывшего генерала.

С очередным стоном АнаБри выпрямилась стрелой и замерла. Спустя несколько минут герот походкой безвольной куклы покинул палаты. Ведьма поднялась, накинула халат, сшитый из мириада льдинок и подошла к клетке. Её белые пальцы пробежали по прутьями, и тихий звон заполнил огромное помещение.

— О мой бедный, несчастный Пепел, — произнесла нынешняя властительница Грэвен’Дора. Она ходила вокруг клетки и с каждым шагом холод отходил, пока не стало относительно тепло. Обалка пара все еще вырывались изо рта волшебника, но ноги и руки неприятно закололо от восстановившегося кровотока. Увы, вместе с кровотоком и недавним зрелищем восстановилось и нечто другое. В штанах резко стало теснее. — Я вижу тебе все же понравился мой небольшой спектакль.