Вообще, все, что случилось с десятилетним Ростиславом, чистой воды фантастика, так не бывает, но не бывает и того, что люди между мирами перемещаются. Мне повезло, кого благодарить — не знаю, но я много думал о тех событиях, и так ни к чему и не пришел. Единственное, что не вызывало сомнений — это второй шанс, и его надо использовать, приложив все силы, добиваться результатов, чтобы в конце, не было ни капли сомнения, и ни капли сожаления о прожитой жизни, чтобы не было той всепоглощающей, безнадежной тоски, которая, словно замораживает в последний миг бытия, и приносит такую боль, что не возможно описать, и даже смерть не приносит избавления от нее.

Два года я учился снова ходить, говорить, самостоятельно держать ложку, справлять нужду, в общем, функционировать, как здоровый организм. За эти два года перенес еще четырнадцать операций. Я жил в больнице, то в хирургии, то в реанимации. Постоянно отказывали органы чувств: то видеть перестану, то слышать — мучения еще те, но никогда, никогда еще я так не стремился жить. И, словно подчиняясь моему стремлению, моей воле, выздоровление, медленно, но верно приближалось к своей кульминации.

В двенадцать лет, меня перевезли домой, на семейную ферму. Отец построил целый реабилитационный комплекс, моя комната превратилась в современную больничную палату, напичканную медицинским оборудованием. Под маминым присмотром со мной постоянно занимались брат и сестры.

Брат и сестры, там, в прошлой жизни, я был один. Единственный ребенок в семье, который не знал, ни родительской ласки, ни домашнего тепла и уюта. При первой возможности, я ушел из дома, оставив отца алкоголика, а мама ушла еще раньше, не знаю куда, даже не интересовался. Но в этой, новой жизни, у меня была любящая, заботливая семья. Старший брат и две младших сестры. Ждан, Лада и Белослава. Они поочередно дежурили у моей постели, рассказывали о нашей семье, об окружающем мире, помогая восполнить пробелы в памяти после амнезии, занимались физкультурой, проходили со мной школьную программу, от которой я безнадежно отставал.

В четырнадцать лет я полностью восстановился. Ощущал себя нужным и любимым сыном. Я был счастлив в своей новой семье, и готов был сложить за них голову, в благодарность за эти четыре года жизни, наполненных радостью и любовью.

Благодаря семье, я все же смог окончить среднюю школу в срок. Свое пятнадцатилетие я встречал, будучи учеником одной из элитных императорских гимназий нашей столицы — Великого Новгорода.

Вообще, как я стал учиться в заведении, где конкурс, чуть ли не сотня человек на место, это отдельная история. Нет, я не смог бы сам сюда поступить, и отец, хоть и имел средства, не давал взяток. Вопрос решил Дед. Воислав Драгомирович Туров, капитан-лейтенант императорской морской пехоты в отставке. Человек, о котором можно рассказывать бесконечно. Патриарх нашей семьи, глава рода Туровых. Да, мы, хоть и простолюдины, но у нас есть свой родовой герб. Дед его заслужил, совершив подвиг на войне с бритами полвека назад. За герб дед отдал правые ногу и руку, и ослеп на один глаз. Но нисколько не жалел о содеянном. Как он говорил: — 'Это того стоило'. Вместо личного дворянства, он выбрал родовой герб, как первый шаг к потомственному дворянству, получил императорские военные ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой и третьей степени, а также георгиевское оружие с бриллиантами, и звание капитан-лейтенанта в отставке, как завершение своей карьеры.