Когда тропа начала спускаться к берегу, устланному сухими листьями, Иззи оперлась о мою руку. Затем тропа резко оборвалась, и мы шагнули вниз. Медленная река шелестела у наших ног.
– Это оно? – Иззи посмотрела на чистую воду. Ее светлые волосы блестели в лучах странного, необычно тусклого солнца и казались почти белыми. – Это сюда мне идти дальше?
Я кивнул. Ответ пришел ко мне так, будто я всегда это знал.
– Я тебя не оставлю, пока ты не будешь готова, – приободрил ее я. – Я останусь с тобой.
Она взглянула на меня темным глазом и стала больше похожа на прежнюю Иззи.
– А ты как, Элиас?
Я пожал плечами.
– А я… –
Внезапно я почувствовал себя как дурак. Иззи подняла голову и коснулась моего лица рукой.
– Иногда, Элиас, – промолвила она, – мы выбираем одиночество.
Края ее силуэта размылись. Постепенно она таяла, как пух одуванчика.
– Передай Лайе, что я не боялась. Она беспокоилась.
Она отпустила меня и шагнула в реку. Только что она стояла там, и вот ее уже нет. Она исчезла прежде, чем я успел поднять руку и помахать ей на прощанье. После ее ухода на душе вдруг стало светлее, как будто вместе с ней растаяла частичка вины, той, что отравляет меня.
Я почувствовал за спиной чье-то присутствие. Нахлынули воспоминания: удары клинков во время тренировок, марш-броски в дюнах, его смех над извечным подтруниванием по поводу Аэлии.
– Ты тоже можешь уйти, – сказал я не оборачиваясь. – Ты можешь освободиться, как она. Я помогу. Тебе не придется делать это одному.
Я ждал. Я надеялся. Но Тристас в ответ лишь молчал.
* * *
Следующие три дня были худшими в моей жизни. Если приступы и уносили меня в Место Ожидания, то я сам этого не замечал. Все, что я осознавал – это боль и бледно-голубые глаза Надзирателя, когда он осыпал меня вопросами. «Расскажи мне о своей матери, такая очаровательная женщина. Вы были близкими друзьями с Кровавым Сорокопутом. Чувствует ли она чужую боль так же остро, как и ты?»
Тас, склонив встревоженное личико, ухаживал за моими ранами. «Я могу помочь тебе, Элиас. Скириты могут тебе помочь».