Какое-то время мы разбираем теоретические и практические вопросы рыбалки сетями конкретно в этой местности. Алтынай, посидев с нами из вежливости ещё какое-то время, направилась в свой «женский клуб», который поначалу образовался в доме Иосифа, но сейчас переехал, вместе с поправляющейся Нигорой, к ней же самой в дом.

От беседы о рыбалке нас отрывает молодой пуштун, пропущенный нашими внутрь лагеря и, запыхавшись, выдыхающий в адрес Бачи:

– Они опять пришли! Мы не дали им денег, как вы и говорили!

– Угрожали? – вопросительно поднимает бровь Бача, ничуть не стесняясь моего присутствия.

– Пытались, – утвердительно кивает парень. – Мы их выставили. Но отправляться нужно завтра, или послезавтра. А эти шакалы наверняка будут настороже…

Парень уже знает, что я говорю на пушту (он тут не первый раз); ничуть меня не стесняется, и говорит сейчас так, как будто я должен быть в курсе их дел (что далеко не так: я оценил степень доверия Бачи, но и вопросов не задавал. Потому об их делах и проблемах имею весьма отдалённое представление, базирующееся в основном на моих догадках).

– Минатбар говорит, надо просить соседей о помощи! – парень, ничуть не стесняясь, кивает на меня.

Вопросительно поворачиваю подбородок к плечу и поднимаю бровь.

– Наших торговцев начал беззастенчиво обирать свой же, Наместник. – Поясняет Бача. – Вернее, его стража. Они могут даже остановить наш караван, чтоб потом, под видом осмотра, забрать множество ценного.

– А мы тут при чём? – пока не могу вникнуть, на что он намекает.

– Если бы с караваном шла часть туркан, такой караван не подлежал бы осмотру ни в Провинции, ни Стражей, ни вообще где-то – поясняет Бача. – Вы же приравнены к родне Султана, и можете вести какие угодно дела, ни перед кем не отчитываясь. Твоя сестра, по-хорошему, сама как Наместник...

А мне почему-то неожиданно вспоминается случай там.

Автобусная остановка на периферии, в виде герметичного «стакана» с кондиционером. Вокруг – пустыня и летняя жара. Внутри остановки сидят три мужика-пуштуна, в традиционных одеждах (которые ни с чем не перепутаешь), лет за сорок, а то и за пятьдесят возрастом, о чем-то своём оживлённо болтают.

К остановке подходит девочка (в традиционной одежде тоже). Ну как девочка, как раз примерно возраста Алтынай – лет тринадцать. Ни секунды не задумываясь, она входит в эту остановку (там двери сами открываются и закрываются, фотоэлемент).

Пуштуны, не прерывая беседы, продолжая ржать между собой, не сговариваясь, не отвлекаясь, синхронно встают и выходят из остановки.

Дальше ждут свой автобус уже на улице. На улице, повторюсь, лето и под пятьдесят градусов по Цельсию.