Удар кулаком в дверь — она тотчас же распахивается. На пороге стоит тюремщик.

— Слушай меня! — Эспин сгрёб камзол на груди надзирателя. — С этого момента, сюда никто не может войти без моего личного приказа! Вообще никто — ты понял?!

— Да, ваша милость…

— У двери поставить караул! Двоих… нет, троих стражников! Еду и питьё пришлю сам! Не вздумайте кормить его своей бурдой! И если я узнаю, что кто-то нарушил мой приказ… то тому человеку лучше будет удавиться самому!

— Я понял! Ваша милость, мы всё сделаем! — тюремщик просто из кожи готов выскочить от усердия.

Прошёл день…

Стражники за дверью сменялись каждый час — я слушал, как они там топают сапожищами.

Два раза приносили еду — какой-то мальчишка в ливрее. Эх, не разбираюсь я во всяких там рисунках и гербах… так было бы понятно, чей это слуга.

К полудню следующего дня загрохотал замок и на пороге появился барон. Выглядел он уже значительно лучше, даже синяк практически был не заметен. А если учесть, что там — рупь за сто, поколдовал какой-то коллега Даны, то, полагаю, никто другой и этого бы не усёк.

— Наше вам! — приподнимаюсь навстречу вошедшему. — Здравствовать и процветать!

— Ой, да хоть ты-то не язви… — отмахивается гость. Осмотрев камеру, пододвигает к себе стул, который с прошлого визита так и не забрали.

— Ну, — опускается он на место, — как самочувствие?

— Тюрьма… какие тут могут быть изменения в лучшую сторону?

— Не скажи… кое-кто тут и от пьянства излечивался.

— Верю. А также — от излишнего веса.

Эспин отмахивается.

— Ладно, давай к делу.

Кто б возражал…

— Мы опросили всех, кто присутствовал на приёме. Большинство ничего толком не видело. А слухи… сам можешь представить, какие…