— Похоже, мы прибыли прямо на место последней битвы Семерых и Люцифера, — тихо сказал Такэда.

Никита покачал головой.

— Это один из пограничных миров, где происходили единичные схватки, а в Болото Смерти — хроны, где происходила основная битва, и сунуться нельзя, это мертвые миры.

— Сколько же здесь прошло лет с момента битвы?

— Не меньше тысячи.

— А выглядят они так, будто закончили бой только что. Кто этот исполин?

— Не знаю. — Сухов смотрел на одну из скал на краю котлована, похожую на покосившуюся башню в форме креста. — А ну, подойдем поближе.

Обходя огромные ямы, продолговатые, похожие на шрамы, заполненные рыжей и черной сажей, поднимая облачка пахнущей железом и серой пыли, они обошли котлован и приблизились к башне.

— Лопни мои глаза! — прошептал Такэда.

То, что они приняли за башню, оказалось высохшей, как мумия, фигурой какого-то существа с раскинутыми в стороны руками и утонувшего в почве по колени. Голова у него казалась просто продолжением шеи и прикрывалась грибообразной шляпой, а лицо напоминало сморщенный картофельный клубень. Нос на нем отсутствовал, рот был разинут и застыл в немом крике. Узкие вертикальные глаза без зрачков фосфорно светились, и в них стыли ужас и безумие. Одет высохший был в складчатый серо-сизый балахон, хотя это могла быть и кожа, приставшая к костяку.

— Как они его!.. — пробормотал Сухов, никого конкретно под словом «они» не подразумевая. — Лихие тут были ребята.

Он поднялся на возвышенность, оглядел пустынный — «городской» пейзаж, но пятидесятиметровых гигантов, подобных «мумии», не увидел. Россыпи камней создавали довольно правильную мозаику и были похожи на японские иероглифы.

— Сад камней, — кивнул на них Сухов. — Может, в этих рисунках есть смысл?

Такэда оторвался от созерцания «мумии», критически оглядел россыпи, хмыкнул.

— Смысл японского «сада камней» — воплощение идеи бесконечности мира и бесконечности процесса познания.[46] Но ты прав: этот «сад» необычен. Не говоря уже об остальном.

Никита вытянул руку к горизонту. На севере, справа от места битвы колоссов, он заметил несколько треугольных силуэтов, подрагивающих в мареве раскаленного воздуха. Это были пирамиды. Ни слова не говоря, путешественники направились в ту сторону, одновременно оглянувшись на «мумию». Та провожала их безумным взглядом, словно предупреждая о чем-то.

Слоистые скалы и почерневшие, оплывшие, как свечи, башни, не то каменные остатки, не то здания некогда существовавшего города, постепенно ушли назад. Жаркое море дюн и долин, полузасыпанных обломков скал и необычайно ровных прямоугольных плит, венчающих некоторые скалы, простиралось перед путешественниками почти до горизонта. За этим морем вырастали из струящегося марева зыбкие силуэты пирамид и тонких шпилей. Вероятно, это был настоящий — не мертвый город.