* * *

И это были еще не все силы. Благополучно доставив на место Рузвельта, американцы высвободили достаточно сил, чтобы усилить группировку линкорами «Нью-Йорк» и «Арканзас», а также тремя или четырьмя быстроходными крейсерами и вдвое большим количеством эсминцев 7-й эскадры эсминцев. Адмирал Старк убедил Кинга, что это была работа для крейсеров.

— Оставьте линкоры позади, — предложил он. — Мы сможем использовать их зенитные орудия, чтобы усилить противовоздушную оборону залива, если немцы попытаются запустить по нам свои планирующие бомбы и ракеты, — он также хотел, чтобы Рузвельт находился на наиболее бронированном корабле из имевшихся, а также понимал, что только крейсера и эсминцы имели достаточную скорость для морской охоты. Он быстро сформулировал это в терминах, понятных и близких Кингу. — Спускай гончих, Рэй. Затравим урода собаками. Старые линкоры преградят ему путь в случае чего, а кроме того, там уже есть «Миссисипи», и я думаю, что тебе нужно сделать его вратарем в этой игре.

Кинг согласился. Он тоже считал, что будет наилучшим решением оставить неповоротливые линкоры «Нью-Йорк» и «Арканзас», они же «Королева Бродвея» и «Старый Арки» соответственно, в заливе с Рузвельтом и высокопоставленными военными в ожидании прибытия Черчилля. Быстроходные крейсера «Бруклин», «Нешвилл», «Аугуста» и «Тускалуза» вышли в море через несколько часов. В родной гавани остался пустым причал, где когда-то стоял «Винсеннес», и у них были к врагу свои счеты.

Когда Маршалл напомнил, что США технически оставались нейтральной стороны, Кинг просто взвился.

— Скажите это Джону Ривзу и остальному экипажу «Уоспа».

Час спустя Рузвельт подготовил и издал президентский указ военно-морскому флоту США, требующий обнаруживать и топить любые враждебные корабли в пределах 300 миль от Ньюфаундленда. Американцы все более и более приближались к открытому объявлению войны, для которого оставались лишь формальности. Рузвельту лишь следовало убедиться, что адмирал Кинг понимал, что англичане находились в этой зоне и не являлись вражескими кораблями, несмотря на все отвращение адмирала к «вероломным овсяникам», как он их называл.

Медленно тикали часы, приближая время «Ч», не оставлявшее иных мыслей всем, вовлеченным в операцию. Эти же часы тикали и на борту «Кирова».

* * *

В то же время, как Карпов давил на Орлова, добиваясь поддержки, Вольский и Золкин заканчивали свой разговор в лазарете.

— Не беспокойтесь о Карпове, — сказал доктор. — Если он развяжет еще один бой, я лично помогу тебе пройти на мостик.