Вот над чем размышлял Спица, пока Гарик ждал решения, покрываясь потом и поминутно смахивая мутные капли со лба. Это проблема. И ее надо решать безошибочно правильно. Ошибка слишком дорого стоит.

– Кто у нас с химией дружит? – подал голос Спица.

– С чем? – не понял Гарик.

– С химией! В медицине кто волочет?

– Н-не знаю, – пожал плечами бригадир. – У меня таких нет.

– Никого у тебя нет. Один отморозки.

Спица встал, взял трубку телефона и начал набирать номер.

– Иди. Я подумаю и скажу, что делать.

– Ясно.

– И помни: долг все еще на тебе. Осталось два дня. За паузу получишь еще полдня.

– Ага.

– Вот тебе и ага. Топай.

На том конце телефона ответили.

– Док? Привет. Слушай, есть тема. Надо поговорить. Как? Нет, не подождет. Не шуми, я к тебе приеду… Только консультация. Ну, еще, может быть, кое-что… Внакладе не будешь… Через час буду. До встречи…

Спица положил трубку и пошел к входной двери. Кажется, есть выход из трудного положения. Если док не подведет. А подвести он не должен…

Илья сидел в кресле-качалке, вытянув скрещенные ноги и откинув голову назад. В руках он держал гитару. Пальцы легонько касались струн, отчего музыка была едва слышна.

Пальцы соскользнули со струн и мягко легли на деку. Илья поднял глаза и увидел склонившуюся над ним сестру. Та стояла позади, уперев локти в спинку кресла.

– Ну почему ты после победы всегда поешь эту песню? Тоску нагоняешь?

– Не нравится?

– Нравится. Но после нее мне плакать хочется. Мне всегда хочется плакать, когда о смерти говорят.