– Я вижу, тебе понравилась эта комната.

Зейлан пожала плечами:

– Я ночевала и в более неудобных местах. – Которые я предпочла бы этому замку, добавила она мысленно.

Олдрен улыбнулся. Зейлан сочла несправедливым, что фейри были так неестественно красивы и что их очаровательная внешность помогала им скрывать всю черноту их душ и животные побуждения.

– Я уверен, что вы и другие Хранители сполна насладитесь пребыванием в этом замке. Об этом принц Киран позаботится лично. Он также попросил меня передать вам это.

Фейри положил черный чехол на ее кровать и развязал шнурок, стягивающий его.

– Что это? – спросила Зейлан.

Вместо ответа Олдрен вытащил из чехла платье. Оно было сшито из тонкой ткани, такой же яркой, как морские брызги. Платье с длинными рукавами, тяжелой юбкой, доходящей до пола, и воротничком, украшенным золотой вышивкой, обладало более глубоким декольте, чем Зейлан стала бы носить.

– Твой наряд для Праздника Творцов.

Озадаченная Зейлан взглянула на фейри:

– Я должна надеть это?

Он кивнул.

– Принц лично выбрал его для тебя, – объявил Олдрен с определенностью, предполагавшей, что носить одежду, выбранную самим Кираном, делало для нее наивысшую честь.

Зейлан не знала, что сказать. Прошла уже целая вечность с тех пор, как она носила платье. И никогда еще девушка не обладала таким драгоценным и благородным нарядом, как тот, который Олдрен сейчас держал в руках.

– Тебе не нравится? – спросил Олдрен, оглядывая темно-синюю ткань.

«Напротив, даже очень», – подумала Зейлан. Только то, что девушка могла по достоинству оценить остро отточенные кинжалы и изящно изогнутые ножи и за последние годы своей жизни не могла позволить себе иметь красивые вещи, не означало, что она была слепа. Зейлан просто не была уверена, что идея надеть это платье так уж хороша. С тех пор как девушка стала Хранительницей, она приложила все усилия, чтобы завоевать уважение мужчин на Стене. Зейлан хотела выглядеть как Воительница. Не как объект желания. Но если девушка предстанет перед фельдмаршалом и другими Хранителями в этом платье, они будут видеть только оголенные части ее тела. Зейлан хотела быть больше, чем ее гладкая кожа, длинные ноги и высокая грудь.

– Я не могу это надеть, – сказала наконец Зейлан.

Олдрен приподнял одну бровь:

– Почему бы и нет?