Я кивнула.

– Тогда все!

Паулина встала, следом поднялись остальные. Я отсалютовала и собралась уйти, как примипил дала знак задержаться.

– Вы выбрали ему прозвище?

– Недотрога.

– Метко! – Паулина почесала в затылке. – Такого только тронь!

Центурионы засмеялись. Я вернулась к своим улыбаясь. Весь оставшийся день меня переполняла радость. За ужином мы поели каши с остатками окорока и дожевали фиги. Не так вкусно, как вчера, но все равно хорошо. Все выглядели довольными. И только Бычок, облизав ложку, вздохнула:

– Жаль, что трибун запретила массаж. Я так и не попробовала.

Остальные девочки кивнули. Игрр окинул нас взглядом и улыбнулся.

– В моем мире говорят так: нельзя, нельзя, но если очень хочется, то можно. Воробышек, глянь: есть кто снаружи?

Воробышек вскочила и выглянула за дверь.

– Никого! – сообщила, обернувшись.

– Тогда задвинь засов и постой рядом. Если кто станет ломиться, дай знать.

Воробышек кивнула.

– Теперь ты! – Игрр повернулся к Бычку. – Чистая набедренная повязка найдется?

Бычок нырнула под нары, где мы держим мешки с вещами. Обратно явилась с повязкой в руке. Та выглядела совсем новой. Все ясно: она их не носит, чтобы не стирать. У-у, лодырь!

Игрр завязал ей повязкой рот.

– Чтобы не кричала, – пояснил. – Не то сбежится когорта…

В этот раз я видела массаж со стороны. Да-а… Игрр хорошо придумал с повязкой – с Бычка сталось бы орать во всю глотку. Когорта – не когорта, но из соседних контуберниев точно бы набежали. Мне вот достаточно просто сказать… Когда Игрр закончил, Бычок повела себя возмутительно. Сорвав повязку, повисла на шее Игрра и облизала ему лицо. Я еле сдержалась. Девочки захихикали, а Игрр смутился.

– Ладно, – сказал, придя в себя. – Чтобы без обид, каждой по разу. Вечером, по одной. Идет?