Но конца этого представления они уже не видели.

Они мчались к глубинной дыре.

Их встретила гигантская, пульсирующая разрядами голубовато-бордовая сфера. На ее фоне далекое пятнышко «Грома», который включил полную тягу и пытался их догнать, уже не имело значения, так же как и корабли контроля полетной трассы.

– Хакль, стазис, – напомнил Миртон.

– Но…

– Опять собралась мне перечить? Я уже тебе говорил, что успею.

– Так точно, – буркнула она, включая инъекторы. Ее примеру последовала остальная команда – пришедший в стазис-навигаторскую Месье и Хаб в Сердце. В сознании остался только Арсид.

– Господин капитан, – спросил он, – мне взять пилотирование на себя?

– Не надо, – ответил Миртон. – Долечу до конца. Сиди в боевой рубке.

– А Глубина?

– Я привычный, – заявил Грюнвальд, направляя прыгун к границе Прихожей Куртизанки.

Тишина. Бескрайняя тишина и бескрайняя темнота.

Все превратилось в кошмарную одновременность.

Его придавило единство Аспекта, пронизанное дырами Уэбба и Кинга, протолкнутое сквозь глубинный привод Крэмптона. Каждая частица во Вселенной знала о другой, пусть даже та находилась на другом конце Пустоты. Все превратилось в застывший во времени янтарь, без «когда» и «когда-то», без начала и конца. И там было некое Место – Плоскость, бескрайняя платформа, на которой он был меньше насекомого, меньше бактерии, меньше самого себя. Пространство Истины, над которым царили чудовища, хранившие величайшую из тайн.

Миртон закричал.

Точно так же он кричал, когда родился, и то был предвестник его последнего крика. Он оторвал руки от консоли, которая существовала и не существовала одновременно, и встал, держась за голову. «Ленточка» исчезла… а потом вернулась снова.

Прежде такого никогда не случалось. Никогда прежде ему не удавалось выбраться… оттуда, из путаницы хаоса и Плоскости. Где он находился, Напасть его дери?

Прыгун был покрыт льдом.