Из темноты раздался гневный рык, и сверкающий стержень чистейшего белого жара исчез.

Ранд взмахнул Калландором, словно перерубая что-то перед собой. Просвечивающее сквозь клинок белое сияние вытянулось, удлинилось, сверкнуло вперед и, как серпом, подрезало краснокаменную колонну, за которой таилось рычание. Полированный камень рассекся, точно шелк. Подрубленная колонна задрожала, верхушка ее обломилась у потолка, и она рухнула, разбившись об пол. За стихающим грохотом рассыпавшихся иззубренных громад Ранд расслышал стук сапог по камню. Кто-то убегал.

С Калландором наизготове Ранд бросился за Ба’алзамоном.

Когда юноша достиг высокой арки, ведущей из Сердца Твердыни, та обвалилась. Рухнувший каменный свод, зло клубясь пылью, будто намеревался похоронить его под собой, но Ранд бросил на преградившую путь стену Силу, и завал сделался всего лишь плавающей в воздухе пылью. А он продолжал бежать. Он не помнил, как и что сделал, но времени на размышления у него не было. Ранд бежал следом за Ба’алзамоном, удаляющиеся шаги которого эхом шелестели в переходах Твердыни.

Из истончившегося воздуха выскакивали мурддраалы и троллоки, чудовищные звериные обличья и безглазые лица, перекошенные яростью, злобой, жаждой убивать. Их были сотни, они запрудили черными фигурами весь коридор впереди Ранда и позади него, алкали крови мечи-косы и клинки убийственно-черной стали. Сам не понимая как, Ранд обратил их всех в пар, тот расступился перед ним… и исчез. Воздух вокруг внезапно стал удушливой сажей, заползшей в ноздри, забившейся в рот, стеснившей дыхание, но юноша вновь сделал ее свежим воздухом, прохладным туманом. Из пола у него под ногами выпрыгнуло пламя, вырвалось из стен, обрушилось с потолка, яростные струи хрупким пеплом сдували гобелены и ковры, дотла сжигали столы и сундуки, сбивали узорчатые шандалы и лампы, проливая их дождинками расплавленного пламенеющего золота. Ранд утихомирил огненные языки, прихлопнул беснующееся пламя, превратив его в красную глазурь на камне.

Каменная твердь вокруг него исчезала, как развеивающийся туман; сама Твердыня исчезала. Реальность содрогалась; Ранд чувствовал, как она расползается, распадается, чувствовал, как разрывается он сам. Его выталкивало, выдавливало куда-то туда, где не существовало ничего. Калландор солнцем сверкал в его руке, пока ему не начало казаться, что меч вот-вот расплавится. Ранду казалось, что и сам он вот-вот расплавится от выбросов Единой Силы, пульсирующей через него, от чудовищного ее потока, который он как-то направлял на то, чтобы запечатать дыру, что отверзлась рядом с ним, на то, чтобы удержать себя по эту сторону бытия. Твердыня вновь стала прочной и плотной.