— Эфрель рассказывала кто я такой, — продолжал Кейн, — о том, что мне много больше лет, чем всем вам вместе взятым — и все это правда. Я повидал больше женщин, чем живет в Вестеросе, держал в объятьях королев и шлюх, жриц и ведьм, даже богинь — и ни одна из них не была разочарована проведенной со мной ночью. Для меня нет тайн в том, как доставить удовольствие женщине — может ли твой мальчик похвастаться тем же? Даже в моем теле? Эфрель была со мной в обоих своих телах, но тебе она оставляет лишь жалкие крохи — если она вообще решит оставить тебе жизнь.

Антуанетта исподлобья смотрела на него, в ее глазах страх боролся с похотью.

— Если Эфрель узнает об этом разговоре, — начала она.

— Эфрель боится меня, — перебил ее Кейн, — она захватила меня обманом, пользуясь тем, что я ничего не знал об истинной сути Королевы Севера. Но мое знание магии ничуть не слабее, чем у нее, а если мы объединимся, то вместе свергнем ее власть над Севером — и установим свою. Подумай Антуанетта — не только эти жалкие болота, но целое королевство — а может и не одно! Я вижу себя на Троне Зимы — и тебя рядом со мной! И на троне и в моей постели!

Антуанетта стояла перед ним, засунув в рот толстый палец и напряженно размышляя. Неожиданно она повернулась спиной к нему и опустилась на четвереньки, оттопырив обвислый зад, покрытый бородавками и меняясь на глазах. С громким плеском огромная жаба исчезла под темной водой. Кейн устало откинулся в цепях, словно эта речь отняла у него последние силы. Оставалось надеяться, что его слова не пропали втуне.

Усталость сделала свое дело и Кейн задремал, несмотря на давящий на шею ошейник. Засыпая, он поймал ненавидящий взгляд Сансы и усмехнулся про себя — в игре, затеянной им, ставки были куда выше чем жизнь этой парочки.

Проснулся от прикосновения холодной плоти. Первоначально он подумал о змеях, но знакомый запах и свет от зажженного факела подсказал с кем он имеет дело.

— Выпей, Кейн, — стоявшая перед ним Антунетта сковырнула пробку с бутылки из темно-зеленого стекла, — выпей моего вина.

Ведьма была абсолютно голой — и Кейна на миг замутило от обилия этой трясущейся жирной плоти. Чтобы не выдать себя он припал к горлышку, почувствовав как по его продрогшему телу, пробежало живительное тепло. Он вновь посмотрел на Антуанетту — ни одна женщина еще не казалась ему столь желанной. Ведьма, подошла и припала к нему, лобзая широкую грудь, оставляя влажные следы вокруг сосков. Затем она поднялась и впилась в губы Кейна жадным поцелуем. Звякнула и натянулась цепь, ошейник вдавился в кадык, почти душа Кейна, но он не прекращал играть с языком Антуанетты, возбужденный не меньше чем она. Но где-то в уголках его разума теплилось понимание, что его напоили каким-то приворотным зельем — нехитрая магия, которой его тренированный ум умел сопротивляться.