– Слуга, которого помощник допрашивал, – тихо ответил собеседник, еще раз поклонившись.
– Вряд ли это имеет какое-то отношение ко мне, Наго-сей, – пожал плечами Айоро. – Но за заботу спасибо.
Он наклонился к выдвижному ящику и, достав оттуда стопку золотых монет, протянул ее толстяку.
Низко кланяясь и пятясь задом, тот шариком выкатился из кабинета.
Вошел секретарь.
– Найди мне десятника Сабуро, – отрывисто приказал Первый всадник.
Чубсо мелкими глотками пил обжигающий чай и пытался сосредоточиться на словах Митино. Писарь с жалостью смотрел на страдавшего с похмелья начальника и, медленно проговаривая каждое слово, излагал свои мысли:
– После того, как ты, мой господин, удалился в свою комнату для… размышлений, я решил прояснить кое-какие вопросы, возникшие у меня после гибели нашего товарища.
Роно ободряюще кивнул. Особенно ему понравилось выражение «удалился для размышлений».
– Почему Сайо и ее слуга так неожиданно бросились в бега? И куда делись вещи из пещеры? По словам старика, этот самый Алекс нагрузил почти целую повозку всякого добра. А мы нашли только дрова и рваную рогожу.
Чубсо вытер выступивший на лбу пот и знаком велел слуге наполнить чашку.
– Я подверг старика допросу, – продолжал Митино. – После того как палач вырвал у него ноготь, слуга признался, что в то утро в усадьбе был гонец!
– От кого? – быстро спросил старший дознаватель, останавливая чай на полпути ко рту.
– Он не знает. С воином говорили управитель и Сайо.
– Что еще он сказал?
– Что лошадь и сам гонец выглядели так, будто очень торопились.
– Поясни?
– Слуга говорит, что они были перемазаны грязью, а воин шатался от усталости.
Чубсо понимающе кивнул и сделал еще один глоток.