Несмотря на мирное восприятие губернатора в большинстве владений, двое баронов-чудаков попытались показать свой характер и дворянскую гордость. Для того и сопровождала мирную кавалькаду пара орудий. После решительного отказа впустить губернатора в замок эти две пушки легко вынесли ворота замка, а скучавший взвод пехоты расстрелял всех, кто имел неосторожность носить оружие или делать резкие движения. Бароны со всем семейством отправились в Центральную Африку, где год назад основали очередную колонию новороссийские моряки, их владения отошли государству, а остальные землевладельцы губернии сделали соответствующие выводы.

– Открывай, губернатор прибыл к епископу, кому говорят! – продолжал громыхать медным кольцом по воротам денщик Строгова. Капитан спрыгнул с коня, отдал солдату поводья, за стенами замка уже слышны были крики и громкие распоряжения, суетливый шум. Кто-то спешил к воротам, гремя ключами в невидимой связке, значит, откроют. Ну, в этом капитан не сомневался, ещё ни один церковник не рискнул выступить открыто против губернатора. Теперь осталось внимательно посчитать, измерить да оммаж принять. Работа, ставшая за два месяца привычной.

Глава 17

Глава 17

– Пётр Иванович, к вам просится на приём какой-то араб из Ливана, говорит, он представитель ливанского эмира. – Секретарь наместника выжидательно взглянул на Головлёва, который откровенно скучал в ожидании новостей с континента. До очередного сеанса связи оставалось полдня, потому и секретарь не стал отправлять посетителя на запись, резонно рассуждая, что у наместника есть свободное время.

– Давай, зови, вели подать кофе с фруктами и сластями. – Петро отошёл от окна, направляясь к переговорному столику в углу кабинета. Действительно, надо отвлечься от дел, поговорить с посетителем. Ливанский эмир, говоришь, интересно, очень интересно.

После витиеватых приветствий и славословий ливанский гость Хайретдин аль-Багдади с удивлением выпил кофе, наблюдая за непривычным поведением правителя сильнейшей европейской страны. Петро никогда не тщился соблюдать привычные для шестнадцатого века церемонии, более того, магаданцы с самого начала жизни в средневековье, двадцать с лишним лет назад, своим поведением сознательно перечеркивали сложившийся в шестнадцатом веке церемониал. По крайней мере, в тех случаях, когда это не грозило международным скандалом, магаданцы придерживались привычек двадцать первого века. Так получилось и с ливанским гостем, который говорил на ломаном русском языке, потому подполковник не стали вызывать переводчика. Неспешно попивая крепчайший чёрный кофе, Головлёв слушал Хайретдина, оправившегося от первого шока, вызванного простотой приёма, отсутствием роскоши и церемоний.