Женщина что-то промычала и подмяла мою бесчувственную руку, как подушку.

— Эй, госпожа Бомс, проснитесь! — сказал я громче.

— Зачем? — пробурчала она, приоткрыв глаз.

— Потому что я могу потерять руку, — я отвел взгляд, боясь пересечься.

— К черту руку, — улыбнулась она. — Ты спал с такой шикарной женщиной, как я, и волнуешься про какую-то руку? А еще отворачиваешься. Я что, зря с тобой нянчилась всю ночь?

Я вяло улыбнулся на ее возмущение.

— Нет, наверное. Но руку все равно можно потерять такими темпами.

— Мальчишка, — заворчала она и поднялась.

Через окно комнаты пробивалось солнце, не такое желтое, как весной или летом, но достаточно яркое, чтобы наполнять комнату добрым светом. И в этом свете кудрявые каштановые волосы хозяйки выглядели более темными и контрастными, что на фоне светлой кожи выглядело впечатляюще и притягивало взгляд.

Она потянулась, прикрыв зевок, а я потирал онемевшую руку, опустив ее к полу.

— Боги, всю одежду из-за тебя помяла, — осмотрела она себя, предпринимая бесполезные попытки выпрямить складки на блузке.

— Зачем ложилась?

— Да посмотрела, как ты сладко спишь, и прилегла не секундочку, — выдохнула она тяжко.

— Я вчера атлана убил, — сказал я, глядя в потолок, затем на нее.

Она даже глаза не округлила:

— Что-то такое я и предполагала.

Маргарет пошла в уборную и закрыла за собой дверь. Я услышал плескающуюся воду в раковине.

— С чего вдруг? — спросил, когда она вышла, обтирая лицо полотенцем.

Женщина поправила растрепавшиеся волосы и, затянув хвост, грустно сказала:

— Я слишком часто видела такой взгляд.