Связь все также молчала, и я не двигался. Истмани не объяснила, как проявляет себя Связь при вызове вне комнат, но, наверное, есть какой-то способ. Может на амулете появится стрелка с направлением движения, может по звуку нужно будет найти. Хотя, если так подумать, я не понимал, как определяется и номер двери комнаты, в которой происходят незапланированные действия.

Пока защитник и азиат решали свои вопросы, светловолосая рабыня отползла подальше и спряталась за одно из кресел.

— Господин Кайзер, мой отец учил уважать старших, вот только ваша личность не входит в список уважаемых людей. В том числе с его стороны. Кому как не вам это должно быть известно, — не отступал молодой парень, надув грудь.

Похоже здесь разворачивается что-то интересное. Не ясно, когда мне нужно вступать в дело и нужно ли вообще? В теории, я должен следить за исполнением соглашений на оплаченные услуги, но общий порядок, по идее, должен входить в негласный перечень обязанностей. Иначе в зале были бы еще охранники, кроме меня и Истмани.

— Господин, — шепнул кто-то снизу.

Я опустил взгляд и заметил светловолосую рабыню, из-за которой произошел весь сыр-бор: миловидное лицо, голубые глаза, аристократично длинный нос, тонкий подбородок и слегка пухлые губы, которые сейчас были обмазаны розовой помадой. Весьма симпатичная, я бы сказал. Пока я следил за нарастающей агрессией, она тихо подползла к моему столику почти через весь зал. Да, хреновый из меня охранник. Так и по голове схлопотать проще простого.

— Господин, — повторила она. — Вам разве не стоит вмешаться?

Я глянул на Связь и пожал плечами. Молчит. Показал ей.

— Господин, вне комнат Связь не имеет значения, и Вам следует реагировать по своему усмотрению, — сказала девушка полушепотом и надеждой.

Я вскинул брови. По усмотрению, значит. Глянул наверх в поисках Истмани, но конечно же, глаза наткнулись только на нависающий круговой мостик. Стол стоял у самой стены, так что я был, как бы, под прикрытием. Подставила, гадина. А говорила, что не хочет получить штраф из-за меня. И вчера не разъяснила, чего ожидать.

Решив не затягивать, я быстро поднялся и подошел к уже толкающимся мужчинам.

— Все, господа. Концерт окончен, занавес опускается, — встал я между ними.

Азиат удивленно глянул на меня выпученными от гнева глазами:

— Какой еще концьерет, сопляк?

— Сегодня я слежу за порядком в этом зале, поэтому прошу вас успокоиться и присесть на свои места, — лаконично донес я. — Вы ведь уплатили деньги, и ваше время убегает.

— Да плевал я на деньги. Где Истмани? Где Рахамм? — завертел он головой.