— Полусотни подчиняются непосредственно Наместнику, — вежливо сообщил Хамза.

— Так-та-ак… КАК ЗВАТЬ ЗАКЛЮЧЁННУЮ?! Подошёл сюда, ишак! Быстро! Отвечать мне этой речью! — процедил лысый, неожиданно перейдя на язык Пророка. — Надеюсь, не забыл ещё в этой дыре? — взгляд незнакомца мельком и чуть презрительно скользнул по значку выпускника главного Университета Столицы, который Хамза всегда и везде с гордостью носил на груди (жаль, что аналогичным образом нельзя было носить и превосходные результаты выпускных экзаменов).

Переход незнакомцем на язык Пророка для общения, на первый взгляд, никакого смысла не имел. Если только он не желал остаться непонятым всеми остальными.

Правая бровь незнакомца поднялась вверх, а указательный палец левой руки требовательно поманил полусотника к себе, поскольку правая была занята оружием. Ствол даже в одной руке не гулял, и смотрел в крайне неприятное для Хамзы место, хотя лысый держал его у живота.

Хамза на ватных ногах сделал шаг вперёд.

— Бумаги на сопровождаемого заключённого! — напомнил незнакомец, указав глазами на одного из подчинённых Хамзы, стоявшего чуть в стороне и мявшего в руках пергамент.

Выругавшись, сотник вернулся обратно.

Язык Пророка он знал, как и всякий выпускник университета. Но беда была в том, что он ничего не мог дополнительно понять о вояке, так как «высокая речь» очень здорово этого сотника анонимизировала (Хамза не обольщался насчёт своих знаний: он не настолько хорошо владел этим языком, чтоб по выговору различить выходца из Залива и, скажем, уроженца Магриба).