– Нормально, сэр. Извините, сэр, может, вы объясните, в чем меня обвиняют?

– Не тебя одного, Новиков. Не тебя одного, – невесело ухмыльнулся Линдгрен. – Но ты, в отличие от других, неизвестно где шлялся большую часть того времени, что взвод провел на Эрлике, после чего носился по подводному комплексу в голом виде, размахивая оторванными головами научных сотрудников. Ну и так далее. Да еще и пробел в твоем личном деле. Не будь Российская империя уничтожена галантами, твой приговор был бы однозначен – русский шпион. И тогда не сносить голов весьма крупным шишкам, с подачи которых ты попал в состав «Иглы».

– Сэр, неужели и вице-адмирала Хорнброукерна привлекли к этому делу? – вспомнил я седовласого медведеподобного адмирала, вручавшего нам ордена Доблести за так называемую секретную миссию на фиолетовой планете. Это его простодушный Сегура попросил направить нас служить в одно подразделение. Но разве могли мы предполагать, что этим подразделением окажется батальон специальных операций «Игла»?

– Вот как раз его имя и поубавило пыл у ретивых дознавателей, – перебил меня Линдгрен. – Его, естественно, побеспокоить не посмели. Но только потому, что не смогли накопать в этом деле ни одной хоть сколько-нибудь стоящей зацепки. Иначе ни Хорнброукерн, ни сам Паук Кортнер не смутили бы мангустов из особого отдела.

– Пауль, – нетерпеливо поторопил заглянувший в приоткрытую дверь офицер.

– Еще минуточку, Мэйсон, – отмахнулся Линдгрен и заговорил более поспешно: – Еще, думаю, дело стали тормозить из-за причастности к твоей истории сенатора Орчинского. Ты ведь дал показания на допросах?

– Никак нет, сэр. Меня об этом не спрашивали.

– Что-о? – брови командира взлетели вверх, затем опустились и состыковались у переносицы, обозначая активный мыслительный процесс. – Говоришь, не спрашивали? Тогда постарайся забыть о сенаторе и его участии в твоей судьбе. Сейчас всю воду мутит Мэтью Ривс, возбудивший дело против нашего подразделения, якобы намеренно передавшего исследовательский комплекс в руки некомпетентных дикарей. От него бы просто отмахнулись, но зацепились за непонятную историю с капралом Боевым. – Майор недовольно поморщился. – С какой целью он повредил запоры вольеров зверинца, выяснить так и не удалось. Зато дознаватели нарыли очень нехороший материал на капрала. За такое обычно выбрасывают в открытый космос, а не направляют служить в элитный спецбат… Концов того, кто замял это дело, как я понял, не нашли. Тогда потянули твоих друзей по той простой причине, что во время устроенной Боевым диверсии они находились рядом и теоретически могли быть соучастниками. Тут выяснилось, что ваша троица ни по подготовке, ни по сроку службы никак не могла быть зачислена в наш спецбат. И все бы списали на прихоть адмиралов, если бы не какой-то подозрительный пробел в твоих документах, Новиков. Ну, если ты ничего не рассказал про Орчинского, то я понимаю, о каком пробеле идет речь. Однако, – Линдгрен кивнул на дверь, – мне намекнули, что в твоем деле обнаружили следы, идентичные тем, которые есть в деле Боева. Вот потому-то тебя и загребли в следственный изолятор, а твоих друзей заперли в гарнизонном карцере. Там еще всплыли какие-то непонятки с вашим бывшим подразделением, очень похожие на историю Боева. Он тоже в последней до назначения в спецбат заварушке оказался единственным выжившим из всего взвода. В итоге ничего существенного накопать так и не смогли, но все же решили рассмотреть в судебном порядке иск Ривса против моего подразделения.