– Так, блин горелый, еще один нахлебник объявился, – тихо проворчал Мишка, медленно опуская оружие. – И что мне с тобой делать? Тебя ведь привадишь, потом и сам не рад будешь. Но и без еды беда. Сала не нагуляешь, спать не уляжешься. А шатун мне тут зимой и даром не нужен. И опасно, и шкуры доброй не будет. Похоже, придется кормить. Хорошо не стал всю сорную рыбу отпускать.

С этими словами парень не торопясь вернулся к лодке и, накидав в кусок старой холстины килограмма три всякой рыбы, которую планировал пустить на вяленье, поволок ее в сторону от лодочной стоянки. Внимательно наблюдавший за ним топтыгин негромко рыкнул, но серьезной агрессии не проявил. Наоборот. Увидев, что Мишка двигается с мешком в его сторону, принялся медленно отступать назад. Миновав кусты, за которыми медведь прятался, парень сделал еще пару десятков шагов и, остановившись, вывалил ношу на песок.

Косолапый тут же начал принюхиваться, с явным интересом поглядывая на подношение. Отступив обратно к лодке, Мишка принялся с интересом наблюдать, что будет делать нечаянный гость. Медведь, подхромав к куче рыбы, старательно обнюхал ее и, для порядка негромко рыкнув, принялся за еду. Рыбины величиной больше Мишкиной ладони уничтожались без остатка. Похоже, за прошедшие сутки зверь успел крепко оголодать. Глядя, как косолапый расправляется с угощением, парень задумчиво почесал в затылке и, вздохнув, принялся перекладывать в холстину еще одну партию.

Вторую порцию медведь поедал уже медленнее, но и от нее осталась только чешуя. Наевшись, топтыгин напился и, развернувшись, медленно похромал в тайгу. Пока он ел, Мишка успел распотрошить свою часть добычи и, оттащив головы и потроха туда, где только что стоял медведь, принялся переносить улов к заимке. Занимаясь засолкой и подготовкой рыбы к копчению, Мишка все пытался решить вопрос, как лучше поступить.

С одной стороны, прогнав раненого медведя, он однозначно получал под боком шатуна. С другой, прикормив его, подвергает опасности набега собственную заимку. Ведь очень скоро ему придется вернуться в поселок, и мишка, не найдя уже привычного подношения, не постесняется влезть в дом. Запахов съестного тут хватало. Выход вырисовывался только один. Упросить кого-то из хантов кормить зверя, пока он не поправится.

Словно в ответ на его мысли, на поляну вышел Торгат в сопровождении старшего сына. Илкен, увидев Мишку, приветливо улыбнулся, но проявлять свои эмоции более бурно в присутствии отца не решился. Торгат, поздоровавшись с парнем коротким кивком головы, уселся на лавочку и, не спеша набив трубку, спросил: