– Я… сдаюсь! – прохрипела тауренка. Ее слова были едва слышны из-за шума сражения.

Бейн опустил булаву. Но краем глаза Магата заметила, как он сжал вторую руку в кулак и… больше она ничего не помнила.

Бейн стоял и смотрел на членов племени Зловещий Тотем, которых он взял в плен. Некоторые из них погибли во время битвы за Громовой Утес, а многие из тех, кто выжил, были ранены. Он приказал, чтобы лекари осмотрели их раны, и на черной шерсти теперь выделялись белые повязки. Врагов стало значительно меньше после ожесточенной битвы, но эти таурены пали в честном бою, пытаясь отстоять город, который они захватили хитростью и предательством. Так что Бейн не жалел погибших.

Перед ним встал вопрос, как же поступить с теми, кто остался? В особенности – с их матриархом?

Магата находилась среди раненых, но ее гордость, похоже, ни капли не пострадала. Она стояла как никогда прямо, с высоко поднятой головой. По обе стороны от старицы замерли двое стражей Утеса, которые, казалось, ждали любого повода, лишь бы прикончить ее. Какая-то часть Бейна разделяла это желание. Отрубить ей голову и насадить ее на кол у подножия утеса в качестве предупреждения, как это было сделано с головой дракона в Оргриммаре… Да, Бейн признавал, что ему очень этого хотелось.

Но его отец так бы не поступил, и Бейн понимал это.

– Мой отец позволил тебе остаться здесь, на Громовом Утесе, Магата, – проговорил Бейн, не обращаясь к матриарху по титулу. – Он был с тобой честен и гостеприимен даже тогда, когда понимал, что ты, скорее всего, плетешь против него интриги.

Ее глаза сузились, а ноздри раздулись, но тауренка не стала говорить в гневе. Магата, будь она проклята, оказалась слишком умна.

– Ты отплатила ему за доброту тем, что пролила яд на оружие Гарроша Адского Крика, а затем наблюдала, как мой отец умирал мучительной и неблагородной смертью. По законам чести я мог бы потребовать жизнь за жизнь или бросить вызов на мак’гора. Вызов тебе, а не Гаррошу, который, как я думаю, оказался всего лишь пешкой в твоей игре.

Магата слегка напряглась, ожидая вызова. Бейн горько улыбнулся.

– Я верю в честь. Мой отец отдал за нее свою жизнь. Но вождь должен помнить кое о чем еще. Он должен также испытывать сострадание и действовать во благо своего народа.

Бейн двинулся в сторону от дома, пока, наконец, не подошел вплотную к старице, глядя ей прямо в глаза. Магата первая отпрянула от него и прижала уши к голове.

– Ты любишь удобство, Магата Зловещий Тотем. Ты любишь власть. Я позволю тебе жить, но у тебя не останется ни того ни другого, – Бейн протянул руку. Один из стражей Утеса передал ему небольшую сумку. Глаза Магаты широко распахнулись, когда она узнала ее.