И столько было вековечной женской тоски в песне, что казалось не на Стиксе они, а на родной земле.

Там кукушка кукует, мое сердце волнует,

Ты скажи-ка мне, расскажи-ка мне, где мой милый ночует.

Ты скажи-ка мне, расскажи-ка мне, где мой милый ночует.

Они пели, но думали о своём, о личном.

Если он при дороге, помоги ему, Боже,

Если с Любушкой на постелюшке, накажи его, Боже.

Если с Любушкой на постелюшке, накажи его, Боже.

Иван и Седой даже не предполагали, что их замыслы стали дано всем известны. Они же открыли большую карту и думали, куда же отправиться в путь.

Вошёл Славик:

-Иван, там цыганский табор к нам жить просится.

-Не пускать.

-Так они своих детей тычут.

-Не пускать.

-На колени становятся.

-Гнать к херам.

-Там цыганский баро, просится поговорить.

-Его тем более гнать к херам.

-Иван, ты своего решения не изменишь?

-Никогда. Что ты меня допытываешься?