– Во попал, – с испугом произнес Андрей Рыбин, по всей видимости лихорадочно вспоминая свои прегрешения.

– Кое-кто много рефлексировал из-за смерти соседа. Так что твои переживания, Вася, я тоже отпеленговал, – продолжил я добивать Громова. – Вспомни, как интеллигентская гадливость и депресняк вдруг сменились откровенной пьянящей радостью.

Говоря словами Федора Михайловича, ты вдруг понял, что отныне не тварь дрожащая, а право имеешь. И ничего тебе за это не будет. Удовлетворил, так сказать, чувство собственной значимости за много лет бесправной, хомячковой жизни.

– Сука ты, Волк. И машинка твоя блядская, – в сердцах ответил Василий. – Что ж ты такой хороший, чистый, правильный – с нами, грязью подлой, водишься?

В глазах у мужика дрожали слезы, непослушные пальцы пытались сжаться в кулак. Было видно, что он смущен, уязвлен и обижен до глубины души. И только остатки умиротворения от облучения генератором не дают ему устроить истерику и кинуться в драку.

Я на всякий случай добавил мощности излучателю и миролюбиво заметил:

– Любой человек, если разобрать его намерения, мысли на отдельные импульсы, существо по определению подлое, трусливое, своекорыстное и мстительное. Всякий, кто искренне утверждает обратное, не знает ни себя, ни людей.

– Ты тоже?

– Конечно, – не смущаясь, ответил я. – Но мы отличаемся от прочих тем, что нам за это стыдно.

– И все?

– Ну да. Как иначе… С волками жить – по-волчьи выть.

– А по-другому нельзя?

– Знаешь, теоретически можно создать достаточно большой защищенный объем. Но опять же не для всех. А значит, большинство все равно будет отсеяно. А «страшный суд» будет вершить наше бомжовое воинство с Георгием на красной повязке.

– Ты хочешь сам определить, кого взять в счастливое завтра?

– Да на фиг надо, – ответил я. – Это только в детстве хочется проявить власть, быть непреклонным, чтобы умоляли, на коленях ползали, ноги целовали. Скучно это и противно. Возьмем с собой наши семьи. Я вот, например, дочку возьму и дурочку эту, Сашу-Лену. Вы тоже определитесь. Маму жены, елду ей в сраку, брать не рекомендую. А так – свобода полная.

– А чем плохо спасти многих людей? Пусть даже выбранных милицейскими.

– Во-первых, нет никакой гарантии, что мертвецы не найдут лазеек, чтобы пробраться к большому скоплению людей. Даже не бесплотные, в которых вы не слишком поверили. Простые вурдалаки-мутанты, нажравшиеся человечины.

Пусть к весне выживет один из сотни, людей в Нерезиновой десятки тысяч будет. Всех мутанты, конечно, не заедят…

Но кто из вас готов рискнуть своими близкими ради абстрактного человеколюбия? – Я сделал паузу, ожидая ответа, потом продолжил: – На мой взгляд, замысел в том и состоял, чтобы извести не человеков, а образованный ими сверхорганизм.