Кстати, об экспедиции. Ее сроки, как всегда, являлись тайной, но, если инженерная команда взялась починить диагност за неделю, некоторые выводы о дате отправления сделать можно. Получается, что экспедиция покинет бункер через три-пять дней. По уму, нужно поговорить с Порфирьевым до отъезда, но как это сделать… Если после ее прошлой выходки он все еще зол, то не станет даже слушать. Тогда остается попытка поговорить, когда он сам придет в медотсек на детоксикацию. Но вот будет ли в это время возможность для приватного разговора? Сейчас все забито работой столь плотно, что не продохнуть.

– Инга! – В операционную зашла Кристина. – До перерыва еще два часа, но я видела твой график, там есть окно у третьего биорегенератора. Может, я лягу в него сейчас?

– Там нет окна, это я забыла поставить пометку, работы было много, – объяснила блондинка. – Сеанс зарезервирован для Булавки.

– Для чего? – удивилась Соколянская.

– Для охранницы с отравлением и проникающим ранением бедра, – пояснила Ингеборга.

– Разве она не может подождать? – Кристина недовольно нахмурилась. – С ней же ничего смертельного не случилось. Отправим практикантку, пусть промоет ей желудок и сменит повязку!

– Другого времени у меня нет, – Ингеборга коротко отмахнулась, не отвлекаясь от мониторов ИИ биорегенераторов, выводящих сообщения о готовности к приему очередных пациентов. – Приглашай двоих пациентов и готовься лечь на процедуру через два часа.

Кристина не стала спорить и скрылась за дверью. Через несколько секунд в операционную вошли двое вернувшихся с поверхности рабочих, Ингеборга уложила их на детоксикацию и направилась в стационар. Булавка лежала на самой ближней кровати, бледная больше от страха, чем от кровопотери, и охраняющая выход из стационара «снежинка» сидела рядом с ней, держа ее за руку. Обе девушки одновременно обернулись на звук открывающейся двери, и паника в глазах Булавки усилилась.

– Доставьте пациентку в операционную! – велела Ингеборга. – И не забудьте, что ей нельзя наступать на поврежденную ногу.

Охранница вышла в эфир на частоте «снежинок» и вызвала подмогу. Из приемного покоя явились еще три «снежинки», Булавку раздели и отвезли в операционную.

– Сюда! – Ингеборга указала на свободное ложе биорегенератора и дождалась, пока охранницы уложат на него больную сослуживицу. – Вы свободны, спасибо.

«Снежинки» молча покинули операционную, и Ингеборга склонилась над Булавкой. Та смотрела на нее со смесью страха и надежды, опасаясь произнести хоть слово. Блондинка вспомнила видеозаписи штурма медотсека и попыталась определить, где установлены скрытые камеры. Точно не поймешь, но ей хватит приблизительного направления. Определив возможные ракурсы, Ингеборга встала таким образом, чтобы максимально закрывать от камер пациентку, и начала снимать окровавленную фиктивную повязку. Вряд ли кто-то будет пристально разглядывать эту процедуру, наблюдением занимается автоматика, люди Абрека и Миронова просматривают только те картинки, которые вызвали подозрения у ИИ. Теоретически кто-то из дежурных наблюдателей может захотеть развлечь себя разглядыванием голой девушки, но на практике это вряд ли произойдет. Одноразовые больничные шорты давно стали дефицитом, предназначенным исключительно для администрации Центра. Остальные пациенты вот уже пару месяцев ложатся в биорегенераторы обнаженными, и на голых женщин можно было насмотреться до тошноты. Да и зачем кому-то смотреть на окровавленную Булавку, когда тут у каждого мужчины имеется по три любовницы минимум? В общем, принятые меры конспирации показались Ингеборге вполне надежными. На всякий случай она дотянулась до сенсора закрытия биорегенератора, не сходя с места, и дождалась, пока ложе с пациентом полностью скроется в чреве медицинского аппарата.