– Я научу тебя не просто убивать, – говорил Иван. – Я сделаю тебя саму смертельным оружием. Ты станешь таким же бесчувственным механизмом, как автомат Калашникова, только вдвое опаснее. И лишь после этого я научу тебя, как отнимать чужие жизни. Как, где и когда.
– И зачем? – спросила Наташа.
Она была еще слишком маленькой и не понимала всего. Угловатая, незаметная девочка с большими глазами. Одинокая, беззащитная, она почти всегда чувствовала себя кроликом, попавшим в ловушку.
Он рассмеялся.
– Нет, Наташка. Никогда не спрашивай зачем. Оставь это слово гитаристам и американцам. – Он улыбнулся. – Нам всем приходит время умирать, поэтому, когда придет мое время и тебя отправят выпустить пулю мне в затылок, просто убедись, что на небе нет вареника. – Она кивнула, хотя так и не поняла, шутит он или говорит серьезно. – Это все, о чем я прошу. Чистое убийство. Смерть, достойная солдата. Не опозорь меня.
Это была его любимая присказка. Он повторял ее тысячу раз.
И теперь, глядя на луну в небе, она подумала, что этой ночью повторит его же слова ему в лицо. После того, как, наконец, убьет его, как он и предсказывал.
Да пусть хоть сотня лун будет висеть этой ночью над головой, Наташа не станет поддаваться жалости или стыду из-за Ивана Сомодорова. Она не хочет чувствовать вообще ничего – по крайней мере, по отношению к нему.
Наташины ноги взметнулись вверх, и она ловко вскочила на вентиляционную трубу, тянувшуюся вдоль стены склада. Оттуда отлично просматривалось все здание целиком, и она покачала головой. Ей доводилось видеть заброшенные сараи ФСБ и в менее плачевном состоянии.
Она стала взбираться выше, ухватилась за очередной кусок арматуры, на котором должен был висеть фонарь, и подтянула тело вверх. Вдруг арматура отвалилась и с глухим стуком упала на гнилые доски.
Она застыла.