– Я не интересуюсь политикой, – заставляя себя говорить беззаботно, объясняю я. – Это излюбленные игры моей тётушки.

Тьерни оценивающе оглядывает меня и язвительно усмехается.

Как странно… Она словно одним взглядом вынесла мне приговор и перечислила все мои недостатки.

– Помоги мне с колбами, – неохотно просит Тьерни. – Я хочу сказать, помоги мне принести их в лабораторию. С моей спиной много не унесёшь.

Я согласно киваю, с радостью меняя тему разговора. Подняв миску с порошком, я высыпаю его в густой, булькающий перед нами сироп. В воздух поднимается терпкий аромат кедрового дерева и гвоздики.

– Колбы в моей комнате, – роняет Тьерни.

Недоумённо пожав плечами, я вытираю въевшийся в пальцы тёмный порошок.

– Я не могу войти в твою комнату. Вдруг меня увидит Фэллон?

– Не увидит, – качает головой Тьерни. – У неё почти каждый вечер военная муштра. – Помолчав, она многозначительно добавляет: – Военная подготовка с оружием.

– Ах с оружием! – Меня душит горький смех. – Как мило! Хорошенько потренируется, придёт в комнату и прикончит меня.

Тьерни задумчиво ждёт, когда я отсмеюсь.

– Мне нельзя с ней встречаться, Тьерни, – вздыхаю я.

– Фэллон никогда не нарушает расписания, – не повышая голоса сообщает Тьерни. – Она вернётся нескоро. В этом я совершенно уверена.

Я стою перед Дианой Ульрих, которая спит на одной из четырёх кроватей в комнате Тьерни, и глупо хлопаю глазами.

Диана лежит на животе, безжизненно свесив руку до пола, и громко храпит.

Она совершенно нагая.

Тьерни укладывает колбы в длинные деревянные ящики, оборачивая каждую в мягкий лоскут ткани. Заметив, что я не в состоянии отвести от Дианы глаз, она спокойно пожимает плечами:

– Сначала смущает, согласна. Потом привыкаешь.

Диана, громко засопев, переворачивается на спину и широко раскидывает ноги. Я отчаянно краснею и отворачиваюсь.