Попытка взломать кумирню приравнивалась к святотатству, являлась тягчайшим преступлением против власти и веры и наказывалась отрубанием головы. Желающих проверить на себе всю суровость закона, как правило, не находилось, поэтому люди обычно обходили этот участок леса дальней дорогой. На всякий, как говорится, пожарный…

Внутри святилища стоял мрак, тяжёлый, густой. Сделаешь шаг от входа и словно бы погружаешься в вязкую непроглядную тьму.

Фонарики, факелы, свечи и даже обычные спички Паорэ брать с собой запретила, сказав, что «это нарушит баланс»…

— Достань амулет, — прошептала она, когда дверь закрылась и мы оказались полностью отрезаны от внешнего мира.

Я вытащил из кармана древесный обломок. Точно такой же, только не настоящий, а копия, должен был находиться на постаменте в центре алтарной комнаты. Точь-в-точь как в святилище барона Асталиса, откуда полгода назад мы с Гасом и прочими штрафниками вынесли уворованный «артефакт», не зная, что он подделка.

Странно, но только подумал о копии амулета, так сразу её и увидел. А кроме того рассмотрел постамент, на котором она лежала, ступеньки, которые вели к нему, стены алтарной, пол, швы между плитами…

— Он резонирует, — тихо сообщила Паорэ.

Обломок в моей руке и вправду дрожал. А ещё он как будто светился… На самом деле светился, рассеивая окружающую темноту.

Спутница протянула руку и тоже коснулась обломка. Он засветился сильнее. Намного сильнее. Почти как настоящий фонарь.

— Попробуем так, — женщина опустила руку и отошла в сторону.

Амулет продолжал светиться с такой же яркостью, как и до этого, когда мы держали его вдвоём.

— Отлично. Вошёл в основной поток.

Паорэ подошла к алтарю и убрала с него копию.

— Положи сюда настоящий, — указала она на край постамента.

Я сделал, как она говорила. Амулет продолжал гореть ровным холодным светом.

— Ты чувствуешь?

— Что?

— Оглядись.

Я огляделся. Стены как будто заволокло дымом, и в этом дыму мелькали оранжевые огоньки.

— Это и есть… огненный туман, да?