Вилли в полной тишине, уже без прежнего удовольствия доедал десерт. Пюре и чипсы, в самом деле, были так себе.

– Может, это на всякий случай? Вроде учения? – предположил Головин. Ему надоели все эти вынужденные перемещения, ведь он и месяца не провёл в усадьбе после бегства и настоящих шпионских приключений. А вот теперь новые.

Да, и та поездка с пулемётной стрельбой тоже радости не добавила.

– Может, и так, – сказал Вилли, поднимаясь, – ладно, сейчас я быстро оденусь и пойдём вооружаться.

57

57

Заветная минута приближалась. Сгрудившись в тесном шлюзе, бывалые бойцы, чтобы унять привычный мандраж, отвлекались как могли.

Кто-то ещё раз просматривал давно изученную схему судно-мишени, кто-то проверял автомат. Другие погружались в регулировку подачи кислорода и переминались с ноги на ногу, проверяя, не перетянули ли правый или левый ботинок.

Лишь бы отвлечься.

Волнение было частью их работы как для новичков, которые шли в конце колонны, так и для бывалых профессионалов, имевших на теле не одну отметину от яростных пуль оборонявшихся экипажей.

Случалось, что штурмовой команде приходилось возвращаться без добычи и с потерями, а ещё их могла ждать засада, подготовленная искусными спецами какой-нибудь из служб.

Но это был риск, это был адреналин, и это были хорошие деньги, которые в других местах они заработать не могли или не хотели.

Петерсон стоял у самой впускной двери едва живой. Он больше не мог думать ни о чём и только оплывал под защитным костюмом потом, а бронестекло его шлема запотевало изнутри.

– Стрелять только по охране, – в который раз повторял Хофман.

– А если какая теётка из дробовика шмальнёт, Адам? – спросил какой-то боец. – Мне ей спасибо сказать?

– Конечно. И не забудь поклониться.

– Двадцать секунд до касания! – прозвучал на открытой волне голос Зейдлица.

– Давай, штурман, не подведи, – сказал кто-то. Петерсон громко шмыгнул носом.

– Десять секунд! Контактная стрела развёрнута полностью!

– Держимся за стены, братцы! За стены держимся! – напомнил Хофман.