Ребенок не ответил, и я дернул его за руку, чтобы встряхнуть:

– Так?

Взгляд у Нобуты был рассеянный, как у напуганного жеребенка. Темные глаза бездумно катались в глазницах. Где-то вдали заорал человек, и я сразу понял, что это сьельсинский змей прогрызся в плоть сквозь броню.

– Imemneuyu o-Tanaran ne? – спросил я.

«Ты веришь Танарану?»

– Ты убил Оаликомна!

Бледные пальцы сжались у меня на руке.

– Оно само напало на меня, – ответил я и добавил, рассчитывая сыграть на фрагментарном понимании сьельсинской культуры. – К тому же оно было просто слугой. Мне нужно тебя защитить.

– Зачем?

– Если вернуть тебя отцу, можно остановить бойню, – ответил я.

Я не сказал, что сьельсины все равно были обречены, не стал объяснять, что ксенобиты лишились дома и им некуда возвращаться, что они оказались в ловушке на этом корабле и им оставалось лишь мстить. Я наобум искал шахматные фигуры, чтобы взять под контроль максимально большой участок доски.

Сразу за павильоном сьельсин набросился на двух имперских легионеров, отрубив одному голову керамическим мечом и прижав к земле второго. За ними мерцали фиолетовые вспышки наших плазменных копий, прорежая сьельсинскую орду.

– К воротам! – услышал я усиленный встроенными в доспех динамиками голос сэра Вильгельма Кроссфлейна. – Все назад! К воротам!

– Идем! – подгонял я Нобуту. – Здесь небезопасно.

Я поднял ребенка на ноги, довольно грубо подтолкнул вперед. Придерживая руку у него на плече, я вывел его из павильона. Оставалось передать его солдатам, чтобы снять с себя ответственность.

В темноте я обо что-то запнулся и сразу понял, что это труп. Опустив взгляд, я узнал рабыню. Она лежала в траве лицом вниз. Пыталась спастись. В шее зияла дыра, но в полумраке я не смог определить, была ли она прострелена нашим оружием или сьельсинским. Глядя на ее изувеченные руки и ноги, на мерцание серебряной цепи и бледные шрамы, я понял, что переговорам конец. Возможно, не стоило их и начинать. Я задержался совсем немного, но надолго запомнил эти истерзанные руки. Я забывал куда более важные вещи, а их – никогда. Во мне пробудилась черная ярость, и меня чуть не вырвало.

Я поспешил вниз, подталкивая перед собой Нобуту.

Мы миновали группу сражающихся. Наши легионеры держались по трое, отбиваясь от окружающих Бледных. Я не остановился, чтобы им помочь. Нобуту пугал мой меч, а мне нужно было добиться его содействия до тех пор, пока не получится передать его солдатам.

– Где мой отец? – спросило Нобута, спотыкаясь на неровностях.

– Не знаю, – ответил я. – Но мы его найдем.