Она снова оказалась в темном зале. Она почему-то поняла это сразу. Где-то звенели, назойливо дребезжали все те же безумные струны лютни, и она, сама не понимая, каким образом, могла все видеть. Еще было совсем темно — но она все видела, и видела очень хорошо. По залу разливалось ясное свечение, взявшееся словно ниоткуда, сияющее само по себе, и в этом призрачном свете не собственным зрением, не глазами, но всем своим существом она узнавала знакомые лица, знакомые фигуры, широким хороводом кружащие вокруг нее, словно они круг за кругом, круг за кругом исполняли странный колдовской танец. Вот мелькнуло изборожденное морщинами, сияющее от возбуждения лицо Аларика; вот сверкнули широко раскрытые глаза Дамары с огромными белками вокруг зрачков, слепо всматривающихся в темноту. А вот проплыли мимо и эти двое мальчиков с порочными лицами, по которым, казалось, пробегал отсвет самого ада. В ушах звучал неистовый лай собак, и одна из борзых прыжками пробежала почти вплотную и скрылась, и глаза ее тоже пылали нездешним, неземным, инфернальным огнем, а язык свисал между оскаленными в диком экстазе зубами. Этот безумный хоровод все кружил, все кружил вокруг нее в призрачном сиянии, которое трудно было даже назвать светом, — это было нечто совсем другое. И рыдали струны лютни, и пели струны с такой дикой силой, какой вряд ли можно было ожидать от этого инструмента, и на всех лицах играло жуткое веселье, дикая, потусторонняя радость, — даже на собачьих мордах сияла она, — и это было куда страшней, чем даже грозное нападение Эндреда.

Эндред… Эндред… Мощь этого вихря над ее головой, по силе подобная извержению вулкана, куда-то пропала… Теперь ее хватало лишь на то, чтобы шевелить щекочущие лицо рыжие пряди волос; ветер все еще неистовствовал, но как-то безвредно, и сквозь рев его все сильней прорывались резкие, визгливые звуки лютни. Куда девалась его бешеная энергия, которая совсем недавно так потрясла ее? А танец Аларика и его свиты, этот безумный хоровод, описывая вокруг нее виток за витком во тьме зала, каким-то непостижимым образом накапливал, наращивал свою мощь, и, стоя на коленях и прижимая к себе скользкую шкатулку, она ощущала это совершенно отчетливо. Ей казалось, что сам воздух вокруг нее, напрягаясь изо всех сил, поет, завывая, дикую песнь. Хоровод двигался в противоположную движению вихрей Эндреда сторону, и сила Эндреда явно ослабевала. Джирел чувствовала это, ясно ощущала, что он уже изнемогает во мраке над ее головой. Музыка визжала все громче, она заглушала вой слабеющего вихря, и жуткая радость на лицах проносящихся мимо в своем ужасном танце людей говорила ей почему. Это была битва, и в этой битве они каким-то непостижимым образом одолевали его. В безумных струнах лютни карлика, в несущихся по кругу в диком танце фигурах таилась мощная энергия, с которой не могла совладать вековая жестокая сила Эндреда. Скорчившись на полу, прижимая к ноющей груди шкатулку, она чувствовала, что мощь его уже почти иссякла.