Гаррис понял, что только громадным усилием воли профессор заставил себя вернуться к действительности. Он еле-еле сосредоточился, застыв на диване в усталой позе.

— Значит… ты все же не отрицаешь? — растерянно спросил он.

Дейрдре сухо покачала головой.

— Ты все еще нежничаешь со мной? — поинтересовалась она. — После того как я на руках пронесла тебя через всю комнату? Известно ли тебе, что для меня такой вес — ничто? Я могла бы… — она огляделась и закончила, нетерпеливо и яростно взмахнув руками, — разнести все это здание по камешку.

Затем более спокойно Дейрдре продолжила:

— Я могла бы проложить себе путь сквозь стены. Я чувствую в себе такую силу, что пока для нее не нашлось бы достойных преград. — Она подняла золотистые руки, изучающе рассмотрела их и задумчиво произнесла: — Металл, возможно, и не выдержит… Но ведь я все равно ничего не ощущаю.

— Дейрдре!… — взмолился Мальцер.

Она взглянула на него, и в ее голосе явно послышалась усмешка:

— О, не бойся. Мне совсем не обязательно калечить свои руки. Смотри — и слушай!

Она запрокинула голову, и из глубин ее предполагаемого горла вырвался глухой гул. Его интенсивность быстро нарастала — от него уже звенело в ушах, сотрясалась мебель. Неуловимо начали дрожать стены. Комнату наполнил невыносимый шум, пронизывающий каждый атом и готовый разорвать все материальное на своем пути.

Наконец шум прекратился, гул утих. Дейрдре рассмеялась и произвела новый, совершенно иной звук. Он протянулся через всю комнату, словно рука, и достиг окна. Распахнутая створка вздрогнула. Тогда Дейрдре издала более громкий звук, и рама, медленно и плавно подрагивая, стала закрываться, пока со звоном не захлопнулась.

— Ну, что? — спросила Дейрдре. — Видел?

Мальцер по-прежнему молча наблюдал — как и Гаррис, который уже понемногу осознал, что она хочет продемонстрировать. Но оба пока не торопились с выводами.

Дейрдре нетерпеливо встала и начала расхаживать по комнате, ее кольчужное платье тихонько звенело и отбрасывало блики света. Вкрадчивостью движений она напоминала пантеру. Гаррис и Мальцер теперь знали, какая мощь скрывается за этой гибкостью; они больше не считали ее беспомощной, но дальше заходить в размышлениях не решались.

— Ты ошибся насчет меня, Мальцер, — нарочито спокойно произнесла Дейрдре, — но и был по-своему прав. Ты даже не подозреваешь, в чем именно. Я не боюсь людей. Им нечем меня напугать. Знаешь… — в ее тоне промелькнуло презрение, — я ведь по-прежнему законодательница мод. Через неделю ты не встретишь женщины без точно такой же маски, а платья других покроев, чем у меня, будут считаться устаревшими. Я вовсе не боюсь людей! И я буду общаться с ними, пока мне это не наскучит. Я уже знаю достаточно — пожалуй, даже больше чем достаточно.