Куратор нашлась там, где и договаривались — недалеко от центральной лестницы, широкой каменной полосой очерчивающей берег напротив самых почетных причалов. Суетливый, кипящий жизнью порт раскинулся еще дальше — там темнела сплошная масса водоплавающих посудин, зримо демонстрирующая ток жизни большого города. У протянувшихся ровной щеткой плавающих причалов напротив главной лестницы стояли лишь несколько сонных яхт да разгружался пассажирский паром, обслуживавший несколько больших островов на реке, которым не посчастливилось оказаться в стороне от моста. Девушки поздоровались с Орост. Еще довольно молодая скелле явно нервничала и едва ответила на их приветствие, постоянно осматриваясь. На широкой полосе набережной ничего особенного заметно не было. Разве что вдали виднелась парочка таких же, как и они, знакомых студенток с другого факультета в сопровождении своего куратора. Пока девушки обсуждали, каким образом те умудрились обогнать их, ведь Фар и Онора покидали интернат первыми, едва только распахнулась неширокая калитка, ведущая наружу, как рядом словно из воздуха появился молодой паренек, ловко выскочивший откуда-то из городских глубин. Протянув куратору крохотную трубочку записки, он не говоря ни слова рванул, маневрируя среди негустого потока пассажиров парома, по направлению к знакомой троице.

Орост молча прочла записку, что-то прошипела недовольно и обернулась к подругам.

— Остаетесь здесь. Ждете меня. Ни во что не вмешиваетесь, ничего не предпринимаете, кто бы вас об этом ни просил. Ясно?

— Ясно, — кивнула Онора.

— А зачем нам тогда здесь стоять? — с невинным видом поинтересовалась Фар.

— Чтобы не потерялись, — ледяным тоном ответила куратор и, ничего больше не говоря, зашагала к ближайшему проходу между парочкой богатых купеческих усадеб, высокие крыши которых украшали пестрые цветные коньки, вторящие тех же цветов флагам, развешанным по углам зданий.

— Чего делать будем? — спросила Онора Фар, рассматривающую таких же студенток в отдалении, куратор которых, в отличие от Орост, никуда не ушла, а стояла у ближайшего парапета, что-то высматривая на реке.

— Не знаю, — рассеянно ответила та, в свою очередь всматриваясь в изгиб реки, уходящей в многочисленные рукава начинающейся ниже дельты, протянувшейся до недалекого океана.

— Ух ты! Я знаю эту яхту! — воскликнула Онора, заметив появившийся оттуда длинный хищный силуэт, увенчанный неожиданно светлой, почти белой надстройкой.

— Еще бы, — согласилась Фар. — Уры.

Сказала и почувствовала легкое недовольство. Несмотря на то, что ее семья принадлежала к тем, кто участвовал в выборах монарха, то есть фактически могла бы и сама претендовать на то, чтобы ее представитель был избран, Фар всегда точно знала, что им никогда не преодолеть этот призрачный рубеж. Причиной тому была кровь. Формально равная в правах аристократия, тем не менее отчетливо делилась на белых и черных. Черными называли немногочисленных потомков древних владык Мау, сохранивших темный цвет кожи первых переселенцев с таинственной прародины. Распределение ролей между ними отчетливо иллюстрировала непреходящая мода на глубокий загар среди основной части так называемой белой аристократии.