– Нет, конечно. То есть все обычно – очередной бывший военный хочет в полицию, словно здесь медом намазано. Только этому орлу двадцать лет, а в отставку он вышел унтер-офицером. И подорожную ему подписал маршал де Комон, собственноручно.

Де Романтен выхватил из руки Гурвиля документы.

– Вот это да! И что нам теперь делать? Откажешь, а вдруг де Комон об этом узнает? Мне с ним ссориться неинтересно. А взять – так самому маршальского шпиона у себя посадить… Да и нет у нас свободных должностей… И дернул тебя черт начать с ним разговор! Нет чтобы сразу отказать, сейчас не ломали бы себе голову.

– Так скучно же с бумагами сидеть, ваша милость, а здесь человек вроде интересный…

– Вот уж интерес-то он нам теперь обеспечил, спасибо тебе. – Интендант со злостью швырнул бумаги Ажана на стол.

Гурвиль потупился, изображая раскаяние, а затем, хитро прищурившись, предложил:

– Так у нас вакансия в патруле освободилась, пусть туда идет. Словно и не отказываем, но, как говорится, чем богаты… Может, сам не захочет. А для верности… эту вакансию племяннику Робера обещали, вот мы нашего героя к нему в наряд и направим, посмотрим, когда Робер его съест. Или подавится – в любом случае мы ничего не теряем, а скучно и в этот раз точно не будет.

Через полчаса ожидание Жана было вознаграждено. Перед ним извинились, что места, достойного бравого унтер-офицера, в полиции Амьена нет, но есть должность патрульного… в общем, если уважаемый господин не против… то мы были бы рады… а оплата у нас…

– Я согласен, мэтр Гурвиль. Когда приступать?

– Да вот завтра с утра и приступай. Оставь документы, я все оформлю и с утренним колоколом ждем.

– Мэтр, помилуйте! Мне завтра у графского казначея деньги получить, счет в банке открыть, с жильем обустроиться. Позвольте через три дня – буду в полном вашем распоряжении. Да! И не поможете? В Амьене должна проживать моя двоюродная тетка Марта ван Ставеле, приехала сюда два года назад… Не подскажете, как ее найти?

– Крутая Марта! – даже не сказал, а простонал Гурвиль, непроизвольно почесав левую скулу.

– Почему крутая? Вы ее знаете?

– Боюсь, вы единственный человек в городе, который ее не знает, – ответил мэтр, незаметно для себя перейдя на «вы». – Хозяйка таверны «Прекрасная Марта», буквально два квартала от нас, в сторону графского дворца. До свидания, господин Ажан, жду вас через три дня.

Когда вечером побледневший Гурвиль доложил де Романтену об этом разговоре, тот сел за стол, обхватил голову руками и произнес длинную фразу, напечатать которую не решилась бы ни одна самая желтая газета. Впрочем, смысл ее был вполне благопристоен: «Господи, спаси и помилуй!».