И вот здесь Жану стало страшно.

Когда-то, в конце восьмидесятых, лихой опер после работы частенько заезжал в Следственный отдел КГБ пропустить с приятелями-следаками грамм по двести. От нечего делать читал уголовные дела конца тридцатых годов – тогда шла волна реабилитаций по заявлениям родственников, и тонкими, страниц на пятнадцать-двадцать, расстрельными делами были буквально завалены кабинеты следователей. И все они были как под копирку. Показания кого-то, протокол обыска, на котором ничего не найдено и не изъято, протокол допроса обвиняемого, в котором честно написано, что ни в чем виновным себя не признает. А потом обвинительное заключение: «Враг, не разоружился». И протокол особого совещания. «Подсудимый, вы признаете себя виновным?» – «Нет». Суд удаляется на совещание. Через пять минут «К высшей мере пролетарской защиты». И еще через пятнадцать минут – справка о приведении приговора в исполнение.

А дальше современные справки – заявитель расстрелян, следователь расстрелян, всем спасибо, все свободны.

Не пытали, даже не угрожали – зачем, если все уже предопределено? Все записывали честно, а конец один. И для тех, за кем записывали, и, немного позже, для тех, кто записывал.

Нет, здесь и сейчас такого не будет!

– На суде нас будут допрашивать?

– Только если сами придете, а так – чего зря время тянуть? Приговор, чик и готово, – сказал Гурвиль с самой гнусной ухмылкой. Только взгляд у него не ухмылялся. Грустным он был. И внимательным.

Глава XX

Глава XX

Следующим утром патруль вновь направился на рынок. Шли, как и прежде, плотной группой, но отчуждение коллег Жан чувствовал кожей. Не разговаривают, демонстративно смотрят куда угодно, только не на него. Ну и ладно, отношения можно и потом выстроить, сейчас не это главное.

Однако маршрут повторяется. Интересно, они всегда по нему ходят, чтобы жулье заранее знало, где полицейских точно не встретит? Правда, сейчас это на руку. Вот и пострадавший лоточник, так, отойдем от него подальше…

– Господин начальник, а где здесь облегчиться? Приспичило, сил нет!

Полный снисходительного презрения взгляд:

– В конце этого ряда, – небрежный взмах руки, – потом ищи нас. И попробуй не найти.

С места бегом, потом шагом возвратиться к «потерпевшему», встать на место покупателя, у всех на виду, чтобы не сказали потом чего нехорошего и с улыбкой, обязательно с улыбкой, доброй такой, широкой, как у крокодила…

– Уважаемый, мэтр Робер разочарован. Вы нарушаете договоренности. Просил получить объяснения, – наобум выдал Жан.

Но сработало! Бедолага аж посерел.