– Как, мы же договорились! Я оставляю кошелек для вора, даю показания, и за этот месяц не плачу! Он же сам предложил!

– Ой, как интересно. И много платишь?

Тут до торговца дошло:

– Так ты не от него! Да ты знаешь, с кем связался! Да я Роберу расскажу – тебя завтра же на куски порежут и собакам скормят!

– Что, уже были случаи? – театрально заломив бровь, поинтересовался Жан – надо сказать, что на изуродованном шрамом лице любая мимика смотрелась жутковато. – Впрочем, об этом ты мне в другой раз расскажешь.

– До второго раза ты не доживешь, – прошипел собеседник.

– Я – возможно, а ты – точно. Ну сам подумай, что Робер сделает, когда узнает, как ты о ваших делишках трепался?

И вот здесь человека проняло, лицо перекосило от ужаса. Надо срочно успокаивать.

– Ну-ну, уважаемый, что такое, что случилось? Все нормально, никто никого не режет, никто никому ничего не рассказывает, всем хорошо, правильно?

– П-п-правильно.

– Тебя как зовут, правильный ты наш?

– Ж-Жак Легрос! – Голос торговца все еще дрожал.

– О как! Тебя Жак, меня Жан, да мы почти тезки! А разве тезки друг друга подведут? Нет? Правильно. Так что о нашем разговоре ты Роберу ведь не расскажешь?

– Н-нет.

– Молодец! Мужчина! А что ты ему расскажешь? Он о нем наверняка узнает, и тебя обязательно спросит. А расскажешь ты ему, что я интересовался вчерашним происшествием. И ты мне поведал, что все было так, как господин Робер в бумаге написал. Вот видишь, как здорово – все довольны и убивать никого не надо. Договорились?

– Договорились. – Легрос явно стал успокаиваться.

– Вот и хорошо, со мной вообще хорошо дружить. А знаешь почему?

– ?!

– Потому что я сам у тебя денег брать не буду и другим не дам. Но если решишь обмануть, – голос Жана стал жестким и холодным, – поверь, тебя ничто не спасет. И не рассчитывай, что я в Амьене никого не знаю. Я по дороге сюда графиню де Бомон охранял. Если что, – тут голос опять стал мягким, – впрочем, о чем я, какие «если что» между друзьями? Я прав?

– Правы, господин полицейский. – Нельзя сказать, что Легрос успокоился окончательно, но это и хорошо, значит, сдавать не побежит, хотя расслабляться и не стоит.