На площадке прямо перед зданием Представительства поджидал катер, туда-то вся стая и загрузилась, увлекая и меня в гостеприимные недра. Я немного ошалел от неожиданного напора, а заодно и от резкой смены полярности настроя — своего и кошек. Облегчение ощущалось буквально каждой порой кожи. Уже в катере услышал сзади чей-то окрик: «Подождите!». Голос показался смутно знакомым. Спустя пару мгновений в уже отрывающийся от земли аппарат запрыгнула… орденка, одна из тех, что вершили суд. Та самая, независимая, снежка. Ну всё, полный комплект!

— Я — Лизили, — бросила мне девчонка, как-то незаметно для всех оказавшаяся в опасной от меня близости.

Традиционные орденские одежды девочки представали в живописнейшем беспорядке. Ленты-рукава просторной куртки провисли в районе локтя, оголяя шелковистую кожу. Система тканевых срезов на торсе трепетала сейчас особенно сильно, постоянно высвечивая фрагменты роскошного тела прелестницы, а в районе груди ленты и вовсе сильно раздались в стороны от соблазнительной ложбинки, бесстыдно выставляя её напоказ. Ленты в широких штанах, вообще-то долженствующие висеть вертикально вниз, сейчас уходили за колено, оплетая икру с задней стороны, переднюю же её часть выставляя на всеобщее обозрение. Но самым притягательным было вовсе не это. Расходясь в районе таза в стороны, полоски «штанин» приоткрывали вид на святая святых любой женщины. Республиканки ведь не носили нижнего белья… То есть совсем не носили. А потому ничто не скрывало от меня прелестный цветок женского лона…

Даже будь снежка обнажённой, это не придало бы ей такого притягательного очарования, как живущий своей жизнью костюм, состоящий, казалось, из одних только вырезов между пластами ткани. Ещё и типаж девочки был самым-самым, с огненно-рыжими роскошными прядями и зеленющими, в изумруд, глазами. Аккуратная острая мордашка завершала очаровательный образ. И теперь эта очаровашка недвусмысленно жалась ко мне, стремясь ощутить вожделенного котика всем своим соблазнительным открыто-закрытым телом.

— А как же Трибунал? — немного растерялся я такому напору.

— А-а!.. — махнула рукой чертовка. — Теперь можно!

И горячо поцеловала меня в губы. Пропустила свой игривый язычок через разошедшиеся под его напором зубы. Впилась с жадностью, говорящей красноречивей всяких слов. Только когда стало не хватать воздуха, прервалась.

— Кайф! — выдохнула она. — Так я тебя и представляла… на вибраторах.

— А ты-то зачем? — глупо опешил я.

— Как зачем?! Нужно же побольше узнать о герое Республики…

— Ладно, если так и дальше пойдёт, ты раскроешь его полностью.