— Вы терпеливы, командор. Дайте угадаю: вы служили ещё прошлому режиму. Служили хорошо. Фильтрацию прошли, потому что республиканки кто угодно, но только не дуры, чётко видят правильного мужчину, того, кто способен нести на себе тяжесть Экспансии. Я права?

— Сейчас речь не обо мне, девочка… но да, ты права, — не стал спорить офицер. Уже сам факт этого разговора был важен, он давал столь необходимую ниточку к полному контакту. Если тот вообще возможен.

— Каждый видит будущее Штарнии и Республики в меру своих интеллектуальных и душевных качеств. Вы приняли его таким, каким показала официальная пропаганда, я же…

— Республика — мудрая госпожа, — усмехнулся офицер. — Дело не в пропаганде. Дело в самой её сути, которую мне со стороны видней, чем её чадам, выросшим балованными. Степень используемого для организации жизни здесь интеллекта на много порядков превосходит всё то, что мы имели в прошлой истории.

— Полагаете, она не может ошибаться?..

— Может. Но если даже не пытаться её понять, чем ты лучше неё? Республика хотя бы пытается понять и сделать так, чтобы вписать тебя в свою жизнь. Вписать такой, какая ты есть. Ты же просто вычёркиваешь её из жизни. Вернее, вычёркиваешь себя из её жизни, потому что Республика продолжит стоять, как стояла до того в столетиях.

В словах командора был смысл. Это ещё более усугубило душевное состояние разведчицы. Ну не скажешь же ему, что они делают одно общее дело? Что она сама разделяет его убеждённость? Иначе бы её здесь вообще не было!

— Возможно. Не буду спорить. Но Республика так же, как и любое другое человеческое образование, не приемлет предательства. Вы же меня подталкиваете именно к нему, к предательству.

— Вижу, не понимаешь, — тяжело вздохнул собеседник. — Я лишь хочу дать тебе возможность сознательного выбора. Ты всё равно скажешь всё, что знаешь, по-другому тут не бывает. Но говорить будет скулящий от боли сгусток плоти. Я же всего лишь даю тебе возможность остаться человеком. Выбор прост: или полное лишение человеческого достоинства, или его сохранение.

— Командор, вы же всё равно не поверите, даже если я и назову что-то, какую-то частность, — собрав силы, иронично изогнула бровь Стефи. — Пытки не избежать.

— Ошибаетесь, юная леди. Если вы будете сотрудничать, и ценность предоставленной вами информации будет значительной, пыток не будет. Даже если какие-то тайны вы и сохраните при себе. А там, глядишь, раскаетесь, и за одной исповедью последует другая. Мы заинтересованы в контроле над Организацией. Это позволит сохранить жизни ваших же сограждан. Эта цель первична, мелкие шероховатости — вторичны. Понимаете меня?