— Седьмой, я четвертый, как слышно?

— Я седьмой, что у вас? — донеслось словно сквозь пелену.

— Два или три прошли… дэггеры… — я сообразил — Чен! — страх мгновенной ледяной волной прокатился по телу, я обернулся. Чен слабо возился где-то внизу. Жив… Я глотнул воздуха. Жив. Чен поднял голову, его лицо было в крови, шлем порван в клочья.

— Ты что? Как? — я присел к нему.

— Нормально все. Я не ранен, нормально. Только бикр…

Острым осколком ксиора ему поцарапало лицо. Ничего страшного.

— Ну-ка, глаза закрой, терпи, — я вытащил осколок, застрявший в скуле. Просто в коже. Наверное есть и еще, мелкие, но это подождет…

— Двух сбили, — прошептал Чен.

— Двух? Точно? Я одного видел.

— Нет, двух. И два прошли…

«Четвертый, что у вас?» — требовательно спросил Дэцин. «Все хорошо, — ответил я, — два дэггера прошли к городу. У Чена шлем порван, связь не работает».

«Ясно. Ждите до ночи, если ничего не будет, идите на точку А5».

«Понял, седьмой».

— С двумя они справятся, — сказал Чен неуверенно. Я кивнул.

— Справятся.

Стемнело. Все собрались ужинать. Ильгет с Мари раскладывали по мискам жареное на палочках, пахнущее острыми специями мясо, мелкую вкусную сероватую крупеницу. И каждому полагалась горсть собранных ягод льезы. Иост сел рядом со мной, бросил свои ягоды прямо в кашу. Размешал деревянной ложкой.

— Так вкуснее? — поинтересовался я. Иост взглянул добродушными большими глазами.

— Ага. Попробуй сам!

Я зачерпнул крупеницы, попробовал вместе с ягодой. Пожалуй, он прав… Все было очень вкусно. И каша с пронзительно острыми лесными ягодами, и горячее печеное мясо, и чай… Прямо передо мной у костра сидела девочка лет семи, дочь Гэсса, и сосредоточенно пекла на палочке кусок хлеба. Ее пятилетняя сестра рядом просто смотрела в огонь, не отрываясь — видно, неистовая пляска искр, тихое горение угольных чертогов внутри костра, занимали ее воображение.